Девушка в хиджабе с мужем рисунок: Heart Connect | Мусульманские пары, Мусульманки, Мусульманские девушки

Многоженство, строгие традиции и доброта. Чем россиянина удивила поездка в Дагестан: Россия: Путешествия: Lenta.ru

Дагестан, благодаря своим пейзажам, многовековым традициям, гостеприимным людям и вкусной национальной еде, всегда привлекал немало туристов. Однако в 2021 году, когда Россия оказалась оторвана от всего мира из-за пандемии коронавируса и ограниченного авиасообщения, кавказский регион заполонили любопытные путешественники, желающие погрузиться в культуру другого народа. Одним из них стал и Алексей Терентьев. Ему удалось пообщаться с местными жителями, познакомиться с их обычаями и увидеть быт в аулах. О его приключениях в Дагестане — в репортаже «Ленты.ру».

Если девушка не в хиджабе, муж — в командировке

— А кто же мне будет помогать? Я не могу одна печь хлеб, — разводит руками еще не старая, но, видно, уже многое пережившая полная женщина в длинном черном платье с узорами и синем платке. Все остальные помощницы разбежались, увидев человека с фотоаппаратом.

Отношение к фотосъемке в Дагестане очень разное, как и отношение к исламу — от жестко радикального, в основном в отдаленных деревнях, до полностью светского. Именно ислам, как мне объяснил один из имамов, строго запрещает верующим создавать какие-либо свои изображения. И, кстати, поэтому ни в одной мечети вы никогда не увидите икон или других изображений пророка или мусульманских святых и мучеников. Только голые стены и цитаты из Корана.

Некоторые верующие исполняют это требование настолько строго, что не только не разрешают фотографировать себя чужакам, но и сами никогда не фотографируются, не снимают даже своих детей и очень гордятся этим. Ведь за строгое соблюдение предписаний Корана им обещан рай после смерти.

Фото: Алексей Терентьев

Впрочем, религия — не единственное, что определяет жизнь на Кавказе. Порой многовековые традиции оказывают не менее сильное влияние на местных людей. А нежелание фотографироваться, встречающееся в особенности среди женщин, зачастую связано не с верой, а с отношением мужа к этому вопросу. Ведь уважение и послушание, как по отношению к старшему, так и со стороны женщины к супругу, лежат в основе древних кавказских традиций.

Еще по прилете в Махачкалу, в нашем первом отеле, мы познакомились с молодой женщиной, которая рассказала нам, что после свадьбы муж строго запретил ей выходить из дома куда-либо кроме работы, которая находится через дорогу (она работает администратором в отеле, принадлежащем ее родственникам), и обязательно закрывать голову хиджабом.

Она выросла за пределами Дагестана, но, выйдя здесь замуж, беспрекословно слушается мужа. С одной оговоркой: пока муж дома. Когда муж уезжает в командировку, женщина позволяет себе находиться на работе с непокрытой головой. Как только муж возвращается, снова надевает хиджаб. У нас за время проживания в отеле даже шутка такая появилась: если женщина за стойкой в хиджабе — муж дома, если нет — в командировке.

Хлеб всему голова

Пока мы вспоминали Махачкалу и размышляли о влиянии ислама и дагестанских традиций на нежелание некоторых женщин фотографироваться, в пекарне появилась вторая помощница, и женщины начали печь хлеб по старинному рецепту.

В основе — закваска, которую сделали много лет назад еще их предки, и кусочек теста всегда остается, в качестве закваски, на будущее. Тесто замесили еще рано утром, а сейчас растопили маленькую печку и начали печь хлеб. Печь, сделанная по принципу тандыра, имеет два отделения — в одно кладутся дрова и хворост (кстати, выбор хвороста тоже не случаен и влияет на вкус хлеба), а в соседнем выпекается хлеб.

Обжаренные с двух сторон горячие лепешки с помощью небольшой деревянной лопатки достаются из печи и складываются на стол. Еще пять минут, чтобы хлеб немного остыл, и его можно есть — ничего вкуснее я еще в жизни не пробовал. Радуясь, что нам понравилось угощение, женщины рассказывают, что так пекли хлеб всегда в их ауле.

Фото: Алексей Терентьев

Пекарня, в которой мы находимся, принадлежит всему аулу, и печь здесь хлеб может любой желающий. Его всегда пекли раз в неделю, каждый раз разные хозяйки. Сразу на все село. А брать мог каждый столько, сколько ему нужно — хлеб был бесплатный, денег за него не брали. Так было проще выживать в трудные времена, и самые бедные всегда могли рассчитывать на кусок хлеба.

Со временем это превратилось в местную традицию. Когда с хлебом закончили, я спросил у хозяйки, почему она, в отличие от других женщин, не боится камеры и как к этому относится ее муж. В ответ глаза женщины наполнились слезами, и она рассказала, что сейчас осталась не только без мужа, но и одна из ее дочерей тоже погибла. Возможность помогать людям и печь хлеб — одна из важных традиций, которая наполняет ее жизнь смыслом и помогает справиться с горем.

Традиции и единство

Пока мы ехали дальше, среди цветущих садов и захватывающих дух горных ущелий, я не раз возвращался мыслями к нашей встрече в пекарне в маленьком горном ауле. Взаимная помощь жителей, гостеприимство, куначество — одни из самых древних кавказских традиций, ставшие сегодня визитной карточкой всего Кавказа.

Различные их проявления можно и сегодня широко встретить как в городах, так и в отдаленных деревнях, как, например, вот эта традиция бесплатно печь хлеб каждую неделю для всех жителей аула. Почти в любом селе вас с радостью пригласят в дом, накормят обедом и сильно обидятся, если вы станете предлагать в ответ деньги. А когда-то эта традиция была залогом выживания маленьких, разбросанных среди суровых гор, окруженных воинственными соседями народов. И в тяжелых условиях жизни только единство и взаимная помощь могли обеспечить выживание среди суровой природы.

Фото: Алексей Терентьев

Тяжелые условия жизни во многих дагестанских аулах сохранились до сегодняшних дней. До сих пор здесь есть села, в которых нет даже плохой автомобильной дороги, а зимой они полностью отрезаны от мира. Если что-то случится, то даже скорая помощь не приедет. Но и в тех местах, до которых можно доехать на машине, выживать совсем непросто. Наверное, вот такие тяжелые условия жизни во многих аулах и являются платой за сохранение древних традиций кавказского гостеприимства. Ведь, как не раз нам говорили сами дагестанцы, самые хорошие люди живут сегодня в Дагестане именно в отдаленных горных аулах. Впрочем, нам на людей везло во время всей поездки: и в горных аулах, и в Махачкале, и в Дербенте.

Закрытие международных границ, последовавшее за пандемией, привело к резкому росту популярности внутреннего туризма, и одним из открытий в этой области по праву стал Дагестан. Сюда едут из-за захватывающих дух горных пейзажей, собравших на крошечной площади, казалось бы, все чудеса света — например, Сулакский каньон, который иногда сравнивают с американским Гранд-Каньоном, и знаменитый бархан Сарыкум, который неизвестно как вырос среди дагестанских гор, а также ласковое и тихое Каспийское море.

Едут за древней историей и, конечно, жизнью людей — их культурой, традициями, верой, образом жизни. Последнее, на мой взгляд, особенно интересно. Так мы решили, когда, изменив туристическим достопримечательностям, сели на джипы и отправились в самые отдаленные горные районы страны, чтобы узнать, как и чем там живут сегодня люди.

В гостях у охотника

Когда-то охота в этих местах была необходимостью, средством выживания, сегодня же это больше хобби. Домашний скот держат практически все, даже в самых бедных и отдаленных селах, и его вполне хватает, чтобы прокормить семью. Как признался один из моих собеседников, с котором я познакомился еще в Махачкале, в прошлом увлекавшийся охотой, сейчас иногда даже не знаешь, как об этом сказать — столько встречаешь осуждения. А раньше охотников уважали — они ходили на медведей, которых в этих местах и сегодня немало, волков стреляли.

Впрочем, и сейчас еще можно встретить потомственных охотников, превосходно знающих лес и свое ремесло, живущих охотой. С одним из таких людей нам посчастливилось встретиться. И не просто встретиться, а зайти в гости, познакомиться и пообщаться.

Фото: Алексей Терентьев

— Только вчера выхожу утром из дома, смотрю — на горе волк стоит, они к нам часто сюда приходят, могут и скот воровать. Волков я почти всегда стреляю, — рассказывает Абдужалил, стоя на дороге, ведущей к его дому. — Вообще волков у нас не едят, но есть отдельные села, в которых волчье мясо ценится очень высоко и считается целебным. Вот туда иногда отвозим, там можно за мясо получить хорошие деньги.

Небольшой его домик одиноко примостился на склоне ущелья. Внизу горный ручей. По обеим сторонам горы и лес — царство Абдужалила, в котором, как кажется, он знает, слышит и чувствует каждый звук, каждый шорох, каждую веточку. До любого ближайшего аула много часов ходьбы. И хотя недалеко от дома по ущелью проходит дорога, даже машины и те ездят тут не слишком часто.

В его доме чисто и аккуратно. На стенах обои, большой стол, мягкая мебель — так сейчас живут очень многие, даже в самых отдаленных селах. Из кухни выходит жена, и ее лицо озаряется улыбкой. Видно, насколько она рада гостям. Тут же накрывается стол, а хозяйка готовит свежий хинкал, достает соленый бараний курдюк, вино и другие припасы. Супругу зовут Ниной, сама она из Твери. Встретить здесь, далеко в горах, соотечественницу необыкновенно приятно. В ответ на наши вопросы, закончив с обедом, Нина и Абдужалил соглашаются рассказать свою историю.

Абдужалил, как и большинство ребят в этих местах, был помолвлен почти с детства, заочно. Свою будущую жену толком не знал, знал только, что у него есть невеста. А будучи совсем молодым, в Москве — учиться и работать в центральную Россию ездят очень многие кавказцы — встретил Нину. Встретил и влюбился. На всю жизнь. Самое сложное тогда было сказать о своем решении близким.

Фото: Алексей Терентьев

Сперва Абдужалил объяснился со своей первой невестой. Ее он вызвал на встречу и поговорил лично. Поскольку никакой любви между молодыми людьми не было, да и решение мужчины в этих местах принято принимать как должное, здесь никаких проблем не возникло. А вот сообщить об этом близким оказалось сложнее. О том, что он не женится на назначенной невесте, он осмелился сказать только по телефону, находясь в Твери.

А как сказать о Нине — долго думал и наконец решился: когда один из его братьев приезжал в Москву, он познакомил его с девушкой, но ни слова не сказал про женитьбу. Только уже на вокзале, когда поезд с уезжающим домой братом стал набирать ход, он крикнул, что Нина — его невеста. Так об этом узнали дома.

Молодым повезло — семья Абдужалила приняла его выбор и встретила Нину как родную. Здесь же сыграли свадьбу и остались жить. Как охотнику без его гор и леса? Теплоту и любовь супруги пронесли через всю жизнь. Мы прощаемся, стоя рядом с домом. Абдужалил и Нина обнимаются, смеются, не боясь показать свои чувства. В глазах нежность, радость от встречи с гостями и небольшая, но явная печаль. Может быть, сказывается изолированная жизнь вдали от людей и близких, а может быть, отсутствие детей — ведь последнее особенно ценится на Кавказе.

Две жены

Мы проезжаем мимо небольшого села с поэтичным названием Мокок — в переводе с местного это слово означает «куропатка». А еще так здесь называют красивых молодых девушек. Это один из самых отдаленных уголков Дагестана, минимально затронутый влиянием цивилизации. Во многих местных селах влияние ислама и старых традиций на жизнь и сознание людей очень велико . Мне вспомнился рассказ про табасаранца, живущего в Дербенте и имеющего четыре жены.

Все жены успешно ткут ковры — исконный промысел табасаранцев (народность, проживающая в Дагестане в окрестностях Дербента), — а муж продает товар на рынке. Семья живет счастливо и мирно на удивление соседям. Интересно, насколько распространено многоженство в этом районе, ведь ислам позволяет иметь и две, и три, и более жен — главное, чтобы муж мог их всех достойно содержать и обеспечивать.

Фото: Алексей Терентьев

На мои расспросы местные улыбаются, но видно, что дело это не такое уж тут и редкое.

— Вон, мой сосед, — рассказывает Магомед, один из моих собеседников, — имеет двух жен в двух разных аулах. В каждом своя семья. И не только семья, но везде свой дом, скот. Работает без перерыва. Но зато имеет двух жен, и живут мирно. Жены, конечно, знают друг о друге — у нас хоть и не принято выносить личную жизнь напоказ, особенно если вы приезжий, но внутри аула все друг про друга знают, ничего не утаишь. Вместе живут редко, так вот, чтобы в одном доме и вести одно хозяйство, чаще всего одна жена здесь, другая в другом городе, а бывает и вообще в России, если мужчина часто туда по делам ездит.

Под Россией Магомед подразумевает центральную ее часть за пределами Дагестана.

Официально многоженство не одобряется ни светским законом, ни старыми традициями, поэтому здесь это чаще узаконенный вариант любовницы, с которым первой жене приходится мириться. Порой несколько жен имеют имамы или сильно религиозные люди, которые полностью строят свою жизнь по закону шариата.

Фото: Алексей Терентьев

Понимая, что делиться личной жизнью с нами никто не будет, мы уже почти забыли про эту тему, когда на месте очередной ночевки разговорились с местной женщиной, которая готовила для нас ужин. Услышав тему нашего разговора, она сама рассказала, что у ее мужа тоже было две жены. Мы, конечно, обрадовавшись возможности узнать все из первых рук, да еще и с женской стороны, закидали женщину вопросами.

Нашу собеседницу зовут Аминат. Сейчас ей 54 года, шесть взрослых детей, уже четырнадцать внуков, за всю жизнь она сделала шесть абортов. О последнем жалеет — были бы еще маленькие, жизнь была бы веселее. Дети же вырастают, и у каждого своя жизнь. Амина относится к народности дидо — дидойцы. Встает каждое утро в пять часов утра, сперва молитва, потом доить коров, и дела, дела, дела… Так каждый день. Иногда ездит продавать свои продукты в Махачкалу на рынок. Да и муж сейчас больше времени проводит там, чем в родном селе.

Возможно в силу возраста и влияния большого города, Аминат держится свободнее, чем большинство местных женщин. Даже на просьбу сделать ее фотографию соглашается легко и с улыбкой. Это большая свобода для местных нравов, где даже в дом матери женщину часто не отпускают одну, а обязательно с провожатым — как нам объяснили, чтобы не искушать ни саму женщину, ни местных мужчин. Поэтому мы вдвойне оценили смелость Аминат. Несмотря на возраст, Аминат остается красивой и сильной женщиной, с лукавым огоньком в глазах.

— У нас тут много случаев, когда у мужчины по две-три жены, правда не всех хватает надолго. Сложно избежать споров и скандалов. В моем случае у мужа вторая жена была ногайкой, из соседнего села. Я хотела, чтобы она переехала к нам, жили вместе. Одно время так и было. Вместе готовили ужин, вместе ужинали, вместе шли спать. Но потом она стала скандалить, хотела увести мужа к себе, чтобы мы расстались. Муж со временем и выгнал ее, теперь живем вдвоем. Но бывают и счастливые браки. Иногда женщина сама ищет своему мужу вторую жену. Ведь если обе жены работают, то это и для хозяйства, и для семьи лучше.

Фото: Алексей Терентьев

Как оказалось, в случаях со второй женой очень важную роль играет договоренность.

— По закону шариата, мужчина, берущий вторую или третью жену, — рассказывает нам один из старейшин в другом селе, — обязан заботиться и обеспечивать одинаково каждую женщину. Вплоть до мелочей: купил одной платье, должен купить платье и второй; сделал одной подарок, сделай подарок такой же ценности и второй жене. Ни одна из женщин никогда не должна чувствовать себя обделенной ни деньгами, ни подарками, ни вниманием супруга. Поэтому это еще и большая нагрузка на мужчину. На практике, конечно, не всегда так бывает. Бывают случаи, когда мужчина сразу говорит женщине, что готов взять ее второй женой, но не на равных условиях, а на ограниченных. То есть приходить будет реже, меньше давать денег и так далее. Если женщина согласилась на эти условия, то потом уже никаких претензий быть не может. А в остальных случаях женщина может требовать всего, что ей положено по Корану. Если муж ведет себя недостойно — она может обратиться к имаму. Тогда он поговорит с мужем, наставит на путь истинный. Если же муж не изменится, то возможен даже развод, который осуществляет тот же имам. Но для этого должны быть достаточно веские обстоятельства.

Продолжение следует…

долгий путь австралийской татарки Стефани к мечте

История девочки из Сиднея, решившей стать первой в мире балериной в хиджабе, впечатлила жителей многих стран. Стефани с двух лет занимается балетом, но когда в 2010 году она надела хиджаб, все двери балетных школ перед ней оказались закрыты. Тогда мама девочки Алсу Курлоу основала собственную балетную школу.

Сегодня Стефани является послом кампании Remove Hate From The Debate, которая борется с травлей в интернете, а также стипендианткой Aim for the Stars и Game Changer Scholarship от бренда Björn Borg. В 2017 году Стефани выступала с докладом на конференции по правам женщин в Индонезии Resonation Women’s Empowerment Conference, в 2018 году она была приглашена в летнюю школу Датского королевского балета, еще через год стала участницей глобальной кампании Love the Progress с американским брендом Converse.

«Меня не принимали балетные школы из-за хиджаба»

– Стефани, почему ты выбрала балетное искусство?

 – Я начала танцевать, когда мне было два года, и выступала в театре Риверсайд до 2010 года, когда приняла ислам вместе за моей мамой, потом ислам за нами приняли мой папа и братья, Альхамдулиллах.

В исламе для меня все имеет значение. Мне нравится быть скромной, вести здоровый образ жизни и избегать вредных привычек. Одно из религиозных требований в исламе – ношение хиджаба. Я начала носить хиджаб постоянно, когда мне было 10 лет. Моя семья оказала мне невероятную поддержку.

Вскоре я перестала выступать, потому что изо всех сил пыталась примирить свою новую религию с балетным искусством. Некоторые строгие мусульмане считают, что танцы в религии запрещены. Поэтому я изначально чувствовала себя неловко. Я думала, что моя мечта не осуществится. Как только я увидела женщин в хиджабах в новостях и в социальных сетях, я поняла, что это возможно!

Меня вдохновили такие женщины-первопроходцы, как афроамериканские балерины Микаэла Де Принс и Мисти Коупленд, фигуристка в хиджабе из Объединенных Арабских Эмиратов Захра Лари и первая ведущая новостей в хиджабе на американском телевидении Нур Тагури, которые, несмотря на трудности, смогли достичь своей цели.

Меня не принимали балетные школы из-за хиджаба. Тогда моя мама открыла Академию исполнительских искусств, в которой преподавали балет, занятия по искусству для таких девочек, как я, где никто не спрашивал детей, почему они одеваются или выглядят определенным образом.

Признаюсь, тогда мне пришлось поработать над восстановлением силы и гибкости. В том же году я заняла первое место на конкурсе мусульманских талантов и была награждена как «Самая вдохновляющая молодая звезда» на конкурсе талантов среди молодежи в Сиднее.

В 2016 году запустила онлайн-кампанию краудфандинга, чтобы могла тренироваться на собранные деньги в профессиональной балетной школе. Позже в том же году получила первую в истории стипендию Game Changer Scholarship от известного шведского бренда Björn Borg.

Далее меня пригласили посетить летнюю школу Королевского датского балета. Там я нашла много новых друзей, многому научилась. Учителя и уроки были такими замечательными, и я до сих пор помню все уроки, которые выучила. Это особенное чувство – находиться в зале с таким количеством трудолюбивых и вдохновляющих танцоров каждый день, поддерживающих друг друга. Объездила Европу в течение пяти недель сольно.

«Талант и техника не измеряются длиной юбки или хиджаба»

– Часто вижу девушек, которые носят хиджаб из-за моды. Как ты воспринимаешь хиджаб?

– Ислам много значит для меня. Мне нравится быть скромной, мне нравится сохранять достоинство. Мне нравится видеть цель в своей жизни. Мне нравится вести здоровый образ жизни и избегать того, что оказывает тлетворное и пагубное влияние.

Хиджаб – это часть того, кто я есть, и представляет прекрасную религию, которую я люблю. Во время выступления на сцене и в зале так много людей, но я могу разглядеть женщин в хиджабе. Это и есть особая связь, когда смотришь на зрителей и становишься как никогда счастливой.

Изначально не понимала, почему хиджаб вызывал у людей негативную реакцию, поскольку в прошлом балет склонялся к более закрытым костюмам. Ведь балерины традиционно носили длинные юбки и платья в XVII и XVIII веках. Балет был таким скромным в те времена…

Талант и техника не измеряются длиной юбки или хиджаба. Мой хиджаб – это выражение моей любви ко Всевышнему. Хиджаб покрывает мое тело, но не мой разум, сердце и талант. В самом деле, не обязательно носить открытую одежду, чтобы заниматься искусством.

Могу с уверенностью сказать – я чувствую глубокую связь между танцем и верой. Моя вера очень важна для меня. И поэтому я думаю, что это действительно проявляется в моем танце. Нужно всегда и везде оставаться собой. Решения можно найти там, где другие видят проблемы.

«Я сталкиваюсь со многими трудностями и критикой всю свою жизнь»

– Каково же было маленькой хрупкой девочке встретиться с непониманием и даже осуждением окружающих…

– Мне кажется, люди, которые впервые видят меня на сцене в хиджабе, немного шокированы, потому что, вероятно, они никогда раньше такого не видели. Некоторые люди говорят мне, что я не принадлежу балетному миру, что я не могу выражать искусство с закрытой одеждой. Очень тяжело ломать стереотипы, поменять систему, так как традиционно национальные меньшинства слабо представлены в балете, и в основном преобладают студенты со светлой кожей.

Танец для меня – как умение летать. Это делает меня свободной. Я влюбилась в это чувство, которое ты испытываешь, когда танцуешь и забываешь обо всем вокруг.

Некоторые люди отмечали, что танцоры больше заинтересованы в том, чтобы вы увидели, на что они способны, а не на то, как они выглядят.

Я с нетерпением жду того времени, когда ношение хиджаба не будет опубликовываться как сенсация на первых полосах газет, потому что разные убеждения, одежда не должны быть решающим фактором в том, следуете ли вы за своей мечтой или нет.

Я сталкиваюсь со многими трудностями и критикой всю свою жизнь. У меня есть мечта, и если я хочу ее достичь, я двигаюсь вперед каждый день к этой мечте. Думаю, мне еще предстоит пройти долгий путь.

Нужно постоянно развиваться, как профессионально, так и личностно. Позвольте себе почувствовать свободу, когда вы выражаете свою индивидуальность.

– Стефани, твоя история вдохновила многих. Можешь о них рассказать?

– Да, я знакома с австралийским дизайнером Тарезе Клименс, которая, вдохновленная моей историей, шила мне сценические костюмы. Получаю много рисунков от девочек с моими портретами и фотографии кукол, одетых в мои костюмы.

Я часто получаю сообщения от девочек и женщин, которые надели хиджаб, увидев мою историю. Некоторые девушки пишут, что теперь чувствуют себя более уверенно, нося хиджаб в повседневной жизни, говоря, что они не боятся носить его на публике из-за моей истории… Им не нужно идти на компромисс со своими убеждениями и ценностями только из-за нынешних общественных взглядов.

Многие люди не осознают, но, как и в случае с расовой принадлежностью, к религиозной принадлежности относятся с предубеждением. Для мусульманки, носящей хиджаб, это предубеждение становится более очевидным. Несмотря на критику, ничто не мешало мне гордиться своей личностью, верой и профессией.

«Горжусь, что во мне течет татарская кровь»

– Стефани, знакома ли ты с татарской культурой?

– Да, конечно. У нас в Сиднее есть татарская диаспора, одним из организаторов которой является моя мама. В 2019 году у нас организовали Сабантуй. Пригласили русских, украинцев, австралийцев, узбеков, унгурцев, таджиков. Кроме того, я с мамой побывала на ее родине. Мне понравилась атмосфера татарской деревни. Кстати, впервые увидела столько много настоящего снега!

По праздникам мама обязательно приготовит мои любимые татарские блюда, например эчпочмаки, домашнюю лапшу. С удовольствием смотрю видеозаписи, где показывают татарские танцы, татарские костюмы. Мне интересно слушать, когда мама рассказывает мне об истории татар. Знаю некоторые татарские слова: исәнмесез, рәхмәт и т.д. В Австралии знают о татарах, и я горжусь, что во мне течет татарская кровь.

– Стефани, какие у тебя планы на будущее?

– Я планирую усердно работать. Выступать за расширение прав и возможностей молодежи, женщин и представителей различных рас и культур.

Хочу посвятить большую часть своего времени тому, чтобы стать профессиональной балериной в течение следующих нескольких лет, но я также думаю о своем будущем и за пределами балета. Например, в 11 лет, когда у меня был перерыв в балетном искусстве, я заинтересовалась живописью, и мои картины участвовали в выставке. В 11 лет я получила первую премию на конкурсе юных писателей, и моя повесть была опубликована в книге. Однако новообретенная любовь была не сравнима с моей любовью к танцу, и я тогда я решила вернуться к балету.

Позднее в моей карьере появилась одна из моих самых больших мечт – основать собственную балетную студию, которая будет открыта для людей разных рас, религий и происхождений. Сейчас я посвящаю свое время совершенствованию своего вида искусства.

Танцы для меня все равно что полет. Занятия балетом заставляют меня чувствовать себя свободной. Каждый день на тренировки уходит по 5-6 часов. Мне нравится, насколько сложным является балет, ведь ты постоянно стремишься к совершенству.

Все, чего я хочу, – это поделиться красотой удивительного вида балетного искусства и вдохновить других молодых людей, которые, возможно, не чувствуют себя так уверенно, чтобы следовать своей мечте из-за одежды, которую они носят, религиозных убеждений или отсутствия возможностей.

«Пришла к исламу благодаря моей учительнице по татарскому языку»

Мама Стефани Алсу оказывает огромную поддержку дочери. Сейчас Алсу помимо руководства балетной школой является организатором концертов и мероприятий в международной организации, в то же время она работает бухгалтером-казначеем в татарской общественной организации. Алсу рассказала, с какими сложностями встретилась семья после принятия ислама и как Стефани удалось не свернуть с выбранного пути.

– Алсу ханым, как вы оказались в Австралии?

– С будущим мужем Стивеном мы познакомились в конце 1990-х годов в Чехии. Пообщались, понравились друг другу. Через месяц он меня пригласил в поездку в Париж, чтобы там встретить новый 2000-й год. Всё было как в романтическом кино. Затем он привез свою маму из Австралии в Россию, чтобы познакомить ее с моей семьей. Спустя некоторое время сделал предложение, надел кольцо, и вскоре я уехала с ним в Австралию.

Тогда в России все было неустойчиво. Многие мечтали уехать за границу. Окончила я университет по направлению маркетолога, работу трудно было найти. Я всегда делала то, что хотела, поэтому никто не был против моего отъезда. Хотя мама немного переживала, что будет меня редко видеть. Но мы часто приезжали на родину. В свою очередь и мама навещала нас много раз. Она была довольна моей жизнью, но очень скучала по внукам.

Муж – австралиец, у него в корнях есть белорусская кровь. Его бабушка иммигрировала во время Второй мировой войны в Австралию. До пандемии с родственниками виделись очень часто. Сейчас так часто не получается.

– О том, как ваша семья приняла ислам, писали во многих газетах и журналах. Расскажите, как это было.

– Хочу вспомнить мою учительницу по татарскому языку в средней школе Фаину апа. Я дружила с ее дочерью – Альфией. В 9 лет она умерла от рака (пусть души их обоих обретут место в раю). Детей у Фаины Абзаловны больше не было. Я с ней все время поддерживала отношения, писала ей письма. 2009 год, когда в очередной раз приехала в Россию, зашла к ней в гости. В то время Фаина апа писала книги об исламе.

Мне стало интересно, как читают намаз. Я просила ее научить меня. Конечно, в мыслях не было носить хиджаб, поститься и молиться. «Меня тогда муж выгонит из дома», – сказала я ей в шутку. Фаина апа посмеялась и сказала: «С удовольствием научу! Ты потом сама удивишься, как все придет к тебе само собой – и пост, и хаджаб, после того как ты начнешь читать намаз».

Я видела, как читала намаз моя прабабушка, но никак не представляла себя на ее месте. Фаина апа начала говорить мне арабские слова, мне казалось, что на арабском я ничего не запомню. А после, когда она уже повторила одно и то же несколько раз, смогла повторить и я. Как будто это было заложено в моем подсознании… Я тогда сильно удивилась.

Это и есть ислам – когда ты делаешь один шаг к Аллаху, то Аллах бежит к тебе навстречу. Маленькими темпами начала изучать религию. Когда вернулась в Австралию, как раз началась ураза. Сделала намерение продержать пост и постилась до конца месяца Рамадан, Альхамдулиллах. Об этом, конечно, никому не сказала. Затем стала ходить в мечеть, много читать об исламе.

В это время Стефани исполнилось 8 лет. Пока я читала намаз, она стояла у дверей и охраняла меня, чтобы папа не увидел. Стефани была моей маленькой помощницей, с интересом слушала об исламе и задавала много вопросов. Через некоторое время пришлось рассказать мужу. Конечно, не все было так просто. Изначально были неприятные сцены и обвинения. В то время по медиа только и говорили негативное о мусульманах, и, конечно, он был в замешательстве и немного напуган таким моим решением.

Хочу сказать, мой муж интеллектуальный, умный, занимается инженерией. Я посоветовала ему не слушать пропаганду по ТВ и других людей, a начать изучать и читать об исламе самому. Постепенно уговорила его ходить вместе со мной на лекции, знакомила с людьми, которые проповедуют ислам. Но переломным моментом, мне кажется, был тот день, когда он сидел на концерте, а Стефани, как сюрприз, неожиданно вышла на сцену перед многотысячной аудиторией в хиджабе и стала петь песню «Моя мама удивительная» c известной группой из Северной Африки. Стивен тогда не знал, что Стефани носит хиджаб. Он был так сильно удивлен. Что-то в его сердце произошло в тот момент и повернулось в сторону ислама, он мне потом говорил.

Это был долгий и терпеливый процесс. И в один из дней он мне сказал, что он решил принять ислам, СубханАллах. Тогда я даже заплакала от счастья. Очень растрогалась. Видимо, ему так суждено было принять ислам через меня. Мы развелись четыре года назад, но он до сих пор следует исламу. Настоящий примерный мусульманин, даже лучше, чем я.

«Трудности еще больше закрепляют и закаляют веру»

– Что значит для вас ислам?

– Ислам так многогранен. Конечно, хиджаб – только маленькая частичка, главное – это наши намерения, действия и духовная близость к Аллаху. А не то, как мы выглядим или одеваемся. Но в то же время это одна из форм поклонения, и главное – надо понимать смысл и цель, почему мы его носим. Я всегда учу Стефани, когда тяжелый выбор в жизни, ставить веру на первое место и никогда не слушать осуждающих людей, потому что только Аллах может судить и только Аллах точно знает, что в сердце у людей.

– Наверняка вам лично тоже приходилось встречаться с негативом в свой адрес…

– Нам, кто принял ислам или вернулся к исламу, не так все просто. Особенно когда живешь в стране, где мусульмане не так многочисленны. Мы всегда осуждаемы с обоих сторон. Люди считают, что мы недостаточно хороши, и комментируют наши недостатки.

Когда принимаем ислам, теряем друзей и работу. Нас преследуют исламофобы, угрожают. Мы можем быть отвергнуты родными и не приняты полностью мусульманской общественностью. Но трудности еще больше закрепляют и закаляют веру и приближают к Аллаху Субхана ва Тааля.

Иман не всегда зафиксированное одинаковое состояние души. Бывают и скачки, и упадки. Когда я приняла/вернулась к исламу, я чувствовала неимоверное счастье, энергию, можно даже сказать, эйфорию. Мы с семьей совершали неимоверные поступки во имя Аллаха, полностью изменили образ жизни, окружение и даже продали дом и переехали поближе к мусульманской общине и школе. Я поступила в исламский колледж, где изучала религию и законы три года. Потом через некоторое время ты привыкаешь к обыденности, устаешь от негативной реакции со стороны австралийцев и со стороны мусульман. Эйфория теряет свою силу, и сильное волнение пропадает. Вскоре сила веры снова увеличивается, и благие дела, ибада и духовность вновь растут вверх. Я верю, что первые годы усиленного поклонения нам дали хорошую закалку и стойкую основу в вере. Я думаю, это происходит со многими новыми мусульманами.

Я, как и все люди, не идеальна. И у меня есть недостатки в вере и в действиях, но я всегда стараюсь учить и поощрять моих детей совершать правильные благие действия, даже если я сама не всегда выполняю их. Да оградит нас Аллах от грехов. И пусть Всевышний Аллах укрепит наши сердца и дарует нам силу в наших духовных достижениях, приблизит нас и облегчит нам пути к благому. Аминь.

«Сердце сжалось, когда Стефани стала скучать по балету»

– Как изменилась жизнь Стефани после принятия ислама?

– Когда Стефани приняла ислам, мы не стали ее водить в балетную школу. Усиленно занимались шариатом в исламской школе. Мы были вдохновлены только исламом. Через некоторое время я стала замечать Стефани очень грустной. «Мне все нравится в исламе, вот только я очень скучаю по балету. «Я плачу, мне снится во сне, как я танцую балет», – признавалась она.

У меня тогда сердце сжалось. «Раз тебя никуда не берут в хиджабе, давай откроем свою школу, не надо отказываться от хиджаба, можно всегда найти компромисс», – предложила я. Понимаете, нельзя так просто сказать и сразу же завтра открыть школу. Понадобилось некоторое время. Но с помощью Аллаха все получилось. Набралось много студентов, нашли хороших учителей.

Стефани была этому событию очень рада. Отличие нашей балетной школы в том, что у нас танцуют только девочки и мы предоставляем им возможность выступать для женской аудитории. Предоставляем девочкам безопасную доброжелательную атмосферу для воплощения их мечты. Приходили (и сейчас приходят) девушки в хиджабах. В тот момент даже инструментальную музыку не слушали. Во время классов и выступлений звучали произведения, где не присутствовали музыкальные инструменты. Школу, которую я открыла, действительно пригодилась, она до сих пор существует, Альхамдулиллях.

Через несколько лет Стефани захотела пойти в обычную школу балета, где она могла получить знания и технику на более высоком уровне. Она пробовала поступать, но ей отказывали снова и снова. Тогда я ей сказала: «Если тебе не открываются двери, ты построй свою дверь».

Когда о ее инициативе написали такие издания, как The New York Times, The Independent, USA Today and the Huffington Post и другие всемирные издания, Стефани получила стипендию от известного спортивного бренда Bjorn Borg. Это дало ей возможность начать полноценное обучение и заниматься в балетной школе полного дня по 25 часов в неделю.

После такой всемирной известности было много предложений о сотрудничестве, приглашений, добрых отзывчивых писем, но было и очень много критики и угроз. Были и такие высказывания: «Конечно, этому головному убору нет места в искусстве», «Ты пропагандируешь хиджаб, а это угнетение женщин», «Хиджаб – это шаг назад, в прошлые, доисторические времена…», и т. д.

Однако достижения Стефани не ограничиваются танцами. Понимая, как важна поддержка для тех, кто сталкивается с непониманием и даже дискриминацией в обществе, она стала амбассадором кампании «Уберите ненависть из дебатов», которая помогает молодежи бороться с травлей в сети. Так же была приглашена в качестве приглашенного докладчика в Индонезию на конференцию Resonation по расширению прав и возможностей женщин, получила стипендию в летней школе Королевского датского балета, была представлена в Lenovo в рамках кампании Different is Better и в глобальной кампании Converse под названием Love The Progress. Недавно выступала с туром по всей Австралии со всемирно известной группой Wiggles, Альхамдулиллах.

Я не могу сказать, что мы абсолютно правильные мусульмане. Постоянно говорю Стефани: «Что бы ты в жизни ни делала, самое главное – не надо оставлять намаз и всегда помогать окружающим, это основа, которая тебя выведет из любых трудностей».

Надо всегда делать то, что ты хочешь в жизни, добиваться того, что ты хочешь. Не подстраиваться под обстоятельства, под окружающих. Нужно, чтобы окружающие подстраивались под тебя. Если не возьмут в одну школу, возьмут в третью, четвертую. Если не будешь делать попыток, то ничего не получится.

– Занятия требуют упорного труда. Не каждый ребенок выдержит такой нагрузки…

– Иногда после занятий пуанты Стефани были в крови. Я думаю, что я больше за нее переживала, чем она за себя. Мне не приходилось ее чему-то заставлять, успокаивать – она всегда добивается своего сама.

Хочу сказать, Стефани – сильная личность. У Стефани очень много талантов, она выступает на конференциях, защищая права женщин, пишет книги и рисует. В данный момент она учится, усиленно тренируется к конкурсам, выступает и получает призы.

Я очень горжусь ей и восхищаюсь ее трудолюбием, усердием в любимом деле. Я рада, что она вдохновила множество девочек, девушек и женщин носить хиджаб, не бояться дискриминации и следовать своей мечте.

Думаю, она своим упорством, трудолюбием, энтузиазмом и добротой всего добьется в жизни. И нет никаких преград в возрасте, одежде, цвете кожи, главное – задаться определенной целью и не отступать от нее. Каждый день нужно делать пусть даже маленький шаг к поставленной цели.

Автор: Зиля Мубаракшина, intertat.tatar; перевод с татарского
Фотографии из личного архива и соцсетей Алсу и Стефани Курлоу

Протесты против ношения вуали в Иране опираются на долгую историю сопротивления

Молодая женщина взбирается на крышу автомобиля в центре Мешхеда, консервативного иранского города, известного своими исламскими святынями. Она снимает платок и начинает скандировать «Смерть диктатору!» Протестующие поблизости присоединяются к протестующим, и автомобили сигналят в знак поддержки.

Для многих иранских женщин это было бы немыслимо всего десять лет назад, говорит Фатиме Шамс, выросшая в Мешхеде.

«Когда вы видите женщин Мешхеда, выходящих на улицы и публично сжигающих свои вуали, это действительно революционное изменение. Иранские женщины положили конец обществу, которое носит чадру, и обязательному платью», — сказала она.

За последние годы в Иране произошли многочисленные вспышки протестов, многие из которых были вызваны гневом по поводу экономических трудностей. Но новая волна демонстрирует ярость против чего-то, что лежит в основе идентичности иранского государства, возглавляемого духовенством: обязательного ношения чадры.

Исламская Республика Иран требует от женщин прикрываться в общественных местах, в том числе носить «хиджаб» или головной платок, который должен полностью скрывать волосы. Многие иранские женщины, особенно в крупных городах, уже давно играют с властями в кошки-мышки, а молодое поколение носит свободные шарфы и наряды, раздвигающие границы консервативной одежды.

Иран

РЕКЛАМА

Эта игра может закончиться трагедией. 22-летняя Махса Амини была арестована полицией нравов в Тегеране и умерла в заключении. Ее смерть спровоцировала почти двухнедельные массовые беспорядки, охватившие все провинции Ирана и вытолкнувшие на улицы студентов, представителей среднего класса, мужчин и женщин из рабочего класса.

Иранское государственное телевидение предположило, что по меньшей мере 41 протестующий и полицейский были убиты. По подсчетам Associated Press официальных заявлений властей, погибло не менее 13 человек, а арестовано более 1400 демонстрантов.

Молодая женщина из Тегерана, заявившая, что постоянно участвовала в акциях протеста в столице на прошлой неделе, заявила, что насильственная реакция сил безопасности в значительной степени сократила масштабы демонстраций.

«Люди все еще выходят на улицы, чтобы найти один метр пространства, чтобы выкрикивать свою ярость, но их немедленно и жестоко преследуют, избивают и берут под стражу, поэтому они пытаются мобилизоваться группами по четыре-пять человек, и как только они найти возможность, они сбегутся вместе и начнут демонстрации», — сказала она на условиях анонимности.

РЕКЛАМА

«Самый важный протест, который они (иранские женщины) делают прямо сейчас, — это снять шарфы и сжечь их», — добавила она. «Это женское движение в первую очередь, а в тылу их поддерживают мужчины».

Писатель и правозащитник со времен учебы в Тегеранском университете, Шамс участвовала в массовых антиправительственных протестах 2009 года, прежде чем ей пришлось бежать из Ирана.

Но на этот раз все по-другому, сказала она.

Волны насильственных репрессий против протестов за последние 13 лет «разочаровали традиционные классы общества», которые когда-то составляли костяк Исламской Республики, сказал Шамс, который сейчас живет в Соединенных Штатах.

Тот факт, что в консервативных городах, таких как Мешхед или Кум, — исторический центр иранского духовенства, — беспрецедентен, сказала она.

РЕКЛАМА

«Каждое утро я просыпаюсь и думаю, неужели это происходит на самом деле? Женщины, разжигающие костры с вуалями?»

Современная иранская история полна неожиданных поворотов.

Иранские женщины, выросшие до свержения монархии в 1979 году, помнят страну, где женщины были в значительной степени свободны в выборе одежды.

Люди всех мастей, от левых до религиозных сторонников жесткой линии, участвовали в революции, свергнувшей шаха. Но, в конце концов, именно аятолла Рухолла Хомейни и его последователи захватили власть и создали исламское государство, возглавляемое шиитскими священнослужителями.

7 марта 1979 года Хомейни объявила, что все женщины должны носить хиджаб. Уже на следующий день — в Международный женский день — десятки тысяч женщин в обнаженном виде вышли в знак протеста.

«Это было действительно первое контрреволюционное движение», — сказала Сьюзен Мейбад, которая участвовала в этих маршах и тогда работала ассистентом в иностранной прессе. «Речь шла не только о хиджабе, потому что мы знали, что будет дальше, лишая женщин прав». В то время у нее даже не было хиджаба, вспоминает она.

РЕКЛАМА

«То, что вы видите сегодня, не произошло только что. В Иране уже давно женщины протестуют и бросают вызов властям.

«История и последние события в Иране не оставляют сомнений. Желание женщин иметь свободу выбора нельзя задушить или заставить замолчать», — объясняет Фарзане Милани, иранский ученый и профессор кафедры гендерных исследований Университета Вирджинии.

Иранское общество боролось за предоставление женщинам права выбирать себе платье и фату с середины 19 века.По словам Милани, в 1848 году поэт и религиовед Тахере драматически предстал перед собранием мужчин. Через несколько лет после ее открытия власти казнили Тахере.

Столетие или более назад строгая чадра была в основном ограничена высшими классами Ирана. Большинство женщин проживали в сельской местности и работали, «поэтому ношение хиджаба было для них совершенно невозможным», — сказала Эша Момени, иранская активистка и ученый из отдела гендерных исследований Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.

Многие женщины носили «русари» или повседневный головной платок, который был «частью традиционной одежды, а не имел религиозного значения».

РЕКЛАМА

В конце 19 века женщины были в центре уличных протестов, сказала она. Во время первого демократического восстания в Иране в 1905 году во многих городах были сформированы местные комитеты по правам женщин.

За этим последовал период секуляризационных реформ сверху вниз при военном офицере, ставшим королем Реза-шахом, который запретил ношение чадры на публике в 1930-х годах.

Во время Исламской революции женский хиджаб стал важным политическим символом страны, «вступающей в эту новую исламскую эру», — сказал Момени. Выросшая в Тегеране, она помнит «жизнь между двумя мирами», когда семья и друзья не носили чадру на частных собраниях, но опасались преследований или арестов со стороны полиции или проправительственных ополченцев на публике.

В 2008 году Момени арестовали и месяц держали в одиночной камере печально известной тегеранской тюрьмы Эвин после работы над документальным фильмом о женщинах-активистках и кампании «1 миллион подписей», направленной на реформирование дискриминационных законов в отношении женщин. Позже она была освобождена и присоединилась к протестам «Зеленого движения» 2009 года.

Как и Шамс, она считает сегодняшнюю волну протестов потрясением основ Исламской Республики.

«Люди покончили с надеждой на внутренние реформы. Люди, не желающие носить хиджаб, — это признак того, что они хотят, чтобы система коренным образом изменилась», — сказал Момени.

Протесты 2009 года возглавило иранское «реформистское» движение, призывавшее к постепенной открытости иранского общества. Но ни одна из политических партий Ирана — даже самая прогрессивная, возглавляемая реформистами — не поддержала отмену обязательного ношения чадры.

Шамс, которая выросла в относительно религиозной семье и иногда носила хиджаб, рассказала, как во время протестов 2009 года она публично отказалась от хиджаба. Она оказалась под атакой проправительственных СМИ, но ее также избегали деятели реформаторского движения и семья ее тогдашнего мужа.

«Главной причиной нашего развода был обязательный хиджаб», — сказала она.

Поскольку Иран находится в осаде из-за санкций США и нескольких волн протестов, вызванных экономическими недовольствами, руководство страны стало замкнутым и бескомпромиссным.

На президентских выборах 2021 года все серьезные претенденты были дисквалифицированы, что позволило Эбрагиму Раиси, протеже верховного лидера Али Хаменеи, занять пост президента, несмотря на рекордно низкую явку избирателей.

Смерть Махсы Амини, родом из относительно бедного курдского района, вызвала гнев по поводу форм этнической и социальной, а также гендерной дискриминации, сказал Шамс.

От университетов Тегерана до отдаленных курдских городов протестующие мужчины и женщины скандируют: «Кто бы ни убил нашу сестру, мы убьем их».

Шамс говорит, что правители Ирана загнали себя в угол, где они опасаются, что уступка завесы может поставить под угрозу 44-летнюю Исламскую Республику.

«На данный момент пути назад нет. Если Исламская Республика хочет остаться у власти, они должны отменить обязательное ношение чадры, но для этого они должны трансформировать свою политическую идеологию», — сказала она. «И исламское правительство не готово к этим изменениям».

Часто задаваемые вопросы о женщинах-мусульманках и чадре | Факты о мусульманах и религии ислам

Перейти к содержимому

Предыдущий Следующий

• Посмотреть увеличенное изображение

Доктор Кэтрин Буллок

Что такое хиджаб?

Хиджаб — это арабское слово, происходящее от корня хаджаба, что означает покрывать, скрывать или прятать. Это сложное понятие, охватывающее действие и одежду. Это включает в себя опускание взгляда с противоположным полом, а также относится к мужчинам, которые должны опускать взгляд и прикрываться от пупка до колен. Назовем это «скромной одеждой и поведением». Само это слово появляется в Коране в нескольких контекстах, хотя, что интересно, не в двух стихах, которые непосредственно относятся к одежде мусульманских женщин [24:31] и [33:59].]. Эти два стиха предписывают верующим женщинам натягивать «химар» на грудь и «натягивать верхнюю одежду» вокруг себя, когда они находятся снаружи, соответственно. Традиционно «химар» определяется как головной убор, на который ссылаются те, кто считает, что хиджаб включает в себя покрытие головы. Отсюда и толкование: «натяните головной убор на шею и на грудь». С этой точки зрения хиджаб как скромная одежда включает в себя покрытие головы платком.

Скромное поведение включает в себя запрет на прикосновение к представителям противоположного пола и нахождение в комнате наедине.

Слово «хиджаб» также используется для описания самого головного убора, например: «Сегодня я ношу розовый хиджаб, чтобы соответствовать моей юбке».

Мусульманки единственные женщины, которые носят платки?

Многие религиозные и этнические группы имеют головные уборы как для мужчин, так и для женщин. Сикхские и индуистские женщины носят свободную вуаль на голове. Женщины-амиши носят платки. Католические монахини до сих пор носят головные уборы, а Мария, Мать Иисуса, мир ему, всегда изображается в головном уборе. Ортодоксальные еврейские женщины также обязаны покрывать волосы. Многие избегают современной загадки выглядеть странно, используя для этого парик вместо ткани.

Когда мусульманки начинают носить хиджаб?

Как только молодая женщина достигает половой зрелости, платок становится обязательным. Некоторым девочкам нравится надевать его на тренировки или наряжаться и притворяться взрослыми, но от них это не требуется.

Где мусульманка носит хиджаб?

Она будет носить его перед неродственными мужчинами и мужчинами из большой семьи, за которых она могла бы выйти замуж. Это включает в себя внутри ее дома и за его пределами. Если никого из этих мужчин нет, ей не нужно носить его, даже если она на улице.

Что означает слово «завеса»?

При описании скромной одежды мусульманки слово «вуаль» совершенно не подходит. Регион, история, классовое положение и политика — все это способствует невероятному разнообразию скромной одежды.

Вуаль для лица, точное соответствие английскому слову «вуаль», известна как «никаб».

Афганская паранджа представляет собой полное покрытие тела с сетчатой ​​решеткой для обзора;

Иранская чадра представляет собой большой цельный кусок ткани, вырезанный полукругом, покрывающий голову и тело, оставляя лицо открытым;

иранский манто — длинный плащ с платком;

Индонезийский джилбаб, часто выполненный в традиционном батике, представляет собой длинную свободную тунику, которую надевают поверх брюк или длинных струящихся юбок, с платком на голове;

На Западе женщины-мусульманки обычно адаптируются к господствующей моде, сочетая рубашку с длинными рукавами с длинной юбкой и головной платок соответствующего цвета, часто искусно украшенный булавками, украшенными украшениями. Видеоролики на YouTube и журналы мод для женщин-мусульманок содержат учебные пособия и советы о том, как носить различные стили хиджаба.

Мусульманские мужчины носят хиджаб?

Мужчины-мусульмане обязаны одеваться скромно. Это не называется хиджаб. Коран также обращается к мужчинам, говоря им, чтобы они опустили свой взор и охраняли свои половые органы [24:30]. Их одежда должна быть свободной, не прозрачной и покрывать от пупка до колен даже на глазах у других мужчин. Открытые душевые затрудняют это выполнение.

Что Запад думает о хиджабе?

По крайней мере, с восемнадцатого века европейцы интерпретировали одежду мусульманских женщин как угнетающий обычай среди мусульман, хотя в средние века западные любовные романы изображали мусульманок сильными и властными. Это были влиятельные личности, действовавшие по собственной воле. Современное представление о мусульманских женщинах как об угнетенных началось с западной экспансии и колонизации Ближнего Востока в семнадцатом веке. Жители Запада считали, что они из высшей цивилизации, которая должна была спасти мусульманских женщин от отсталого угнетения их религии и цивилизации. Слово «завеса» стало визуальным образом, заключающим в себе это, хотя в то время женщины-христианки все еще носили вуали и различные формы головных уборов. Хотя мы живем в двадцать первом веке, эта старая идея о том, что мусульманских женщин нужно спасать, сохраняется. Сегодня мусульманки по-своему интерпретируют и следуют своей вере. Многие отвергают идею о том, что их нужно спасать, и предпочитают носить хиджаб, чтобы публично продемонстрировать свою принадлежность к мусульманскому сообществу.

Что преподаватели государственных школ должны знать об ученицах-мусульманках, носящих хиджаб?

Самое главное не думать, что ее заставляют родители. Многие молодые мусульманки с гордостью носят хиджаб, чтобы продемонстрировать миру свою индивидуальность. Часто их семьи противятся этому;

Хиджаб — это кусок ткани, а не интеллектуальное прикрытие, она должна быть в состоянии стремиться и достигать академических успехов;

Хиджаб не является препятствием для полноценного обучения в школе, с некоторыми оговорками.

Какие приспособления в школе нужны ученице-мусульманке в хиджабе, чтобы быть полностью занятой?

При наличии школьной или спортивной формы приспособление к длинным брюкам/юбкам и длинным рукавам;

Свободная спортивная форма с длинными рукавами, с платком, при необходимости может быть школьного цвета;

Уроки плавания только для женщин с закрытыми окнами и женщинами-спасателями;

Частные душевые кабины и кабинки для переодевания.