«Выстоять!
Длинный коридор из людей. Я шагаю на помост. Немного позади - тренер. Впереди большой зал, - тишина и штанга. На штанге рекордный вес.
Поправляю трико, ремень. С ваты в руке тренера вдыхаю нашатырный спирт. Подхожу к штанге и пробую гриф. Иногда он заклинивается. И не проворачивается. Можно повредить кисти.
Гриф отличный. Насечка впивается в кожу. Острая, не стерта руками. Такой гриф называют «злым». Словно наждак, он беспощадно сдирает кожу с груди и шеи, оставляя на них багровые ссадины. Зато хват в кистях - мёртвый. Пальцы не разожмутся.
Расставляю ступни. Предельно точно. Отклонение нарушит движение. Штанга не пойдет по выгодному пути.
Ступни на месте. Закрываю глаза и распускаю мышцы. Тело, как плеть, висит безвольно. Шевелю губами. Читаю любимые стихи. Ритуал. Он будит меня и помогает собраться...
«В тебе прокиснет кровь твоих отцов и дедов. Стать сильным, как они, тебе не суждено.
На жизнь, её скорбей и счастья не изведав, Ты будешь, как больной, смотреть через окно.
И кожа ссохнется, и мышцы ослабеют, И скука въестся в плоть, желания губя.
И в черепе твоём мечты окостенеют. И ужас из зеркал посмотрит на тебя. Себя преодолеть!..»
(Из стихотворения «Меч» Э. Верхарна – Прим. И.Л. Викентьева).
Себя преодолеть! Преодолеть! Я дрожу и горю. Сжимаюсь. Мельком оглядываюсь. Проскальзывают трибуны, - люди, огни. Я неправильно потянул штангу. И чтобы «поймать» её и удержать на груди - сильно нагнулся вперёд. Плохо! Выпрямляюсь и думаю лишь об одном: устоять. Сойду - изменится верное положение штанги, мышц и туловища. Незаметно, но изменится. А это почти всегда верная неудача. Нет, стою. И штанга на груди. Воздух. Глотнул и замер. Скованы мышцы. Вес перекладываю на грудь, освобождая от тяжести руки. Кисти расслаблены. Локти вдоль корпуса. Жду команды судьи и дрожу. Тяжело и неудобно так стоять. Спина заломлена назад. Штанга сдавливает сосуды, и в голове нарастает гул. Если судья ещё задержит хлопок - не одолею «железо». Команда! Врос в усилие. Штанга сорвалась с груди и стремится вверх. Звон в ушах. Гул натянутых мускулов. Точно басовые струны рокочут. Проскочить бы «мёртвую» точку. Самый дурной момент. Одна группа мышц, отключаясь, передаёт усилие следующей. А та, следующая, - в положении крайне невыгодном и поэтому не развивает наибольшей мощности. Штанга здесь может остановиться, а борьба... закончиться. Вжимаюсь в усилие! Такое ощущение, будто я вдавился в какую-то форму! И вдавился изо всех сил. И все равно я еще вжимаюсь! Готовился к яростной схватке, ожидая огромного сопротивления, а штанга уже проскочила «мертвую» точку и сама лезет на вытянутые руки. Рвануло за ней. Больно хрустнули позвонки. Теряю равновесие. Значит, неудача. Выстоять! Вот-вот оторвутся носки и судьи не засчитают попытку. А попытка почти удалась, только бы удержать равновесие. Обрушился, точно стена высоченного дома, крик. Кричат люди. Крик подхлестывает. Не сдаюсь. Из последних сил упираюсь руками. Весь я в музыке. На пределе ревут басовые струны - самые мощные мускулы. Вплетается стон маленьких, крохотных волоконцев. Балансирую корпусом. Ступни перекатываются в ботинках, но ботинки неподвижны. Их нельзя отрывать от пола. Запрещено правилами. Слушаю штангу над головой. Слушаю, как одно большое ухо. Держать! Резкая боль в позвоночнике. Будто удар сапогом. Ничего вокруг, кроме дерганого пёстрого пятна. И оттуда навстречу - крик людей. Он удерживает меня. Заставляет не повиноваться боли и выпрямляет до упора руки. «Гхы!» - вырывается воздух из груди. - Есть! - голос судьи. Сразу навалилась усталость, как громадная мокрая простыня. Я возвращался домой. Бинты поддерживали плечи, шею. Давили на горло. Волнами стихало возбуждение. А я шёл и шёл. И невозможно было унять радость...»
Власов Ю.П., Выстоять! / Себя преодолеть. Рассказы, М., «Молодая гвардия», 1965 г., с. 5-8.
vikent.ru
Юрий ВласовСебя преодолетьПредисловие Льва КассиляПЕРВЫЙ ПОДХОДЯ включил приемник. Шла литературная передача.Слышался голос глуховатый, но очень искренний и как бызатаивший сокровенное волнение. Человек говорил явноо чемто очень ему дорогом, давно ставшем заповедным.Ощущалось, что за каждым его словом простираетсяобширное знание…Я знал, кто выступает в эти минуты у микрофона. Мнебыли хорошо знакомы и этот глуховатый негромкий голоси скромная манера речи. Но я нарочно не назвал моимгостям фамилию выступавшего. Мне было интереснопроверить, какое впечатление оставляет он у слушателей. Как вы считаете, кто это говорит? – спросил я.Все прислушались. Передача была посвящена стариннымкнигам. Выступавший рассказывал о собственнойбиблиотеке, в которой собраны замечательные памятникирусской исторической и зарубежной литературы, редкиеиздания, хранящие след канувших в вечность эпох ипорой известные лишь коекому из заядлых библиофилов.Рассказывал, как выглядят эти книги, где и в какие годыизданы, об их содержании, назначении, краткохарактеризовал особенности того времени, когда онивпервые увидели свет. Увлеченно описывал гравюры,рисунки, орнаменты, которыми были разузорены древниестраницы. Ну, что ж… это, несомненно, какойто ученый, историк,библиограф, сказал уверенно один из гостей. Не только ученый, но, безусловно, еще и писатель. Онже великолепно чувствует стиль, слово! – столь жеубежденно определил другой гость, литератор попрофессии.
Не берусь судить, кто автор текста, закончил «гадание»третий, режиссерпедагог театрального института, новедет беседу актер, опытный чтец… Слышите, какаякультура произношения, точность интонации,безошибочная передача эмоционального строя фразы!Но вот беседа подошла к концу. И мы услышали ужедругой голос, голос радиодиктора: У микрофона выступал автор – Юрий Петрович Власов. Как?! Тот самый?..Да, выступал заслуженный мастер спорта, чемпион мираи олимпийский чемпион, мировой рекордсмен в областитяжелой атлетики, едва ли не самый сильный человек напланете – Юрий Власов. Для меня, давно уже знающегоВласова, видевшего его не только в спортивном зале, но иза письменным столом, не только с огромным снарядом,но и с уникальной книгой в руках, в этом не было ничегоудивительного. Еще несколько лет назад мой сотоварищпо олимпийским странствиям, известный спортивныйрадиокомментатор Николай Озеров, привел ко мне домойзнаменитого атлета. Вот с той минуты началась нашадружба с Власовым. Конечно, я знал его и раньше, виделне раз на помосте, когда он на глазах у ошеломленныхзрителей возносил над головой чудовищного веса штангу,унизанную «блинами» и похожую на вагонную ось сколесами. И, как старый болельщик, я, разумеется, былпочитателем этого удивительного богатыря, который,точно Атлант, поднял на никому до него не досягаемуювысоту «небо рекордов» в тяжелой атлетике. Я встречалВласова и далеко за рубежом и наблюдал там, какпоражает он своей общей культурой, знаниями,тончайшей интеллигентностью всех, кто так или иначеобщался с ним, будь то тренеры, журналисты,спортсмены или любители спорта. Приходилось мне ичитать коечто из написанного Власовым, когда онвыступал на страницах наших газет и журналов состатьями, очерками, заметками на спортивные темы.Но ко мне он пришел не как чемпион, не как спортивныйжурналист или библиофил, а как начинающий писатель,пробующий свои силы в трудном жанре новеллы.Признаться, не сразу удалось заставить себя забыть накакоето время, что передо мной феноменальный атлет,изумляющий мир своими достижениями. А необходимо
было отрешиться от настроений болельщика и отнестиськ литературным занятиям Юрия Петровича Власова с тойже беспристрастностью, с какой я привык подходить,скажем, к работам студентов литинститута. Только она имогла быть полезной в данном случае.Подозреваю, что Юрий Петрович ушел от меня послепервого двухчасового разговора наедине несколькообиженным. Я слишком уважал его, чтобы отделатьсялишь комплиментами, от которых начинающему малотолку. Но я видел, что имею дело с человеком не толькояркого интеллекта, но и, несомненно, литературноодаренным. Те недостатки, о которых мне пришлосьсказать Власову, были порождены главным образомотсутствием писательского опыта, когда собственныевпечатления от жизни порой заслоняются вычитанными вкнигах. А Власов прочел их множество, прочел с любовью,со страстным вниманием, и огромный груз прочитанногоиногда начинал тяжелее стали давить на этого силача,мешая ему освободиться от чужих слов, оборотов,образов. Возникали элементы литературщины. И на этотсчет разговор у нас всегда шел начистоту.Но я верил в Юрия Власова и знал, что постепенно онпреодолеет свой недостаток. Жгучая жажда творчества,которая сразу угадывалась в нем, постоянное стремлениек совершенствованию, неутомимые поиски собственноголитературного «я» должны были привести к желаемомурезультату.И вот перед вами первая книга Юрия Власова. Помоему,интересная и своеобразная книга. Власов немало поездилпо белу свету, немало повидал. Глаз у неговнимательный, зоркий, и многое из того, что часто незамечают люди, не наделенные таким цепким и жаднымзрением, он разглядел, запомнил а теперь сумелвыразить в своих рассказах и очерках. Я уверен, что егокнига взволновала бы и захватила читателя даже в томслучае, если бы он ничего не знал о ее авторе. Она ценнасама по себе.Вполне естественно, что большинство рассказов,входящих в первую Юрию Власова, посвящены спорту.Всякий серьезно думающий писатель создает своипроизведения на хорошо известном ему материале. Ну, ауж кто лучше Власова знает тяжелую атлетику! Тут ему нетолько штанга, но и книга в руки!
Перед читателями проходят увлекательные, понастоящему волнующие, полные высокого драматизмаэпизоды, разыгрывающиеся либо непосредственно напомосте, либо за его кулисами. Все сложнейшиеперипетии борьбы, выпадающие на долю героев Власова,показываются автором как бы изнутри. Поэтому он пишетфразой предельно напряженной, иной раз словнозадыхающейся от нечеловеческих усилий, которые онадолжна передать. Власову свойственна порой неистоваясгущенность ощущений, мыслей и психических состояний.Сгущенность, соответствующая титаническому порыву,которым бывает охвачен атлет, преодолевающийпределы, еще вчера казавшиеся всем неодолимым.Не скрывая, какой ценой подчас дается штангисту победа,Юрий Власов вместе с тем вводит читателя в мирподлинной красоты и поэзии силы, когда повествует оспортсменах нашей страны. Но как же страшен, как душени безнадежен другой мир, где все: и сила и слава – лишьпредмет торговли, доходная статья спортивныхбарышников, о которых автор гневно говорит в рассказахцикла «Судьба тяжелая, как штанга»!Для названия сборника своих первых рассказов, частькоторых уже печатались разрозненно в журналах, ЮрийВласов выбрал строку Верхарна «Себя преодолеть».Заглавие необычайно емкое. Прежде всего оногражданственно. Себя преодолеть – значит преодолеть теслабости, которые принижают человека, препятствуютсамоотверженному служению обществу, мешают житьполнокровно. Имеет это название и спортивное звучание.Ведь высокие достижения в области спорта, рекорды,заставляющие пересмотреть представления очеловеческой силе, всегда преодоление некихпривычных норм, границ, казалось бы установленныхвесьма прочно. И в каждом рекорде спортсмен как бызаново преодолевает себя объединенными силами мышц,мастерства и воли. Вот в этом и заключена поэзия силы,делающая истинный спорт таким притягательным длямиллионов людей.Книга «Себя преодолеть», если выражаться спортивнымязыком, «первый подход» Юрия Власова, которым онначал свое выступление на «помосте» большойлитературы. На этом он, конечно, не остановится. Егодальнейшие замыслы богаты и серьезны. Не сомневаюсь,их осуществление по плечу Власову. Уже и в этой книге
ряд вещей построен на материале, не имеющемотношения к спорту. Такие рассказы, как «Хосе, парэ!»,«Леденец на палочке», «Папа Хемингуэй», говорят ошироте возможностей, просторном круге интересов изнаний Юрия Власова. Уверен, что мы прочтем еще неодну его книгу. Ведь в запасе у молодого писателя такмного «подходов»!Лев КассильКАТАВАСИЯНе завидуй тем, кто неизменноМог беречь себя всему назло…Если брошено в костре полено,Можно ль тлеть и не давать тепло?К.Кулиев«…Нет. Ни книги, ни радио не отвлекли меня, думал он,разглядывая старые потеки на потолке, а валяться вномере и нервничать, ожидая соревнований, простоглупо».Он сел. Задумчиво потер лоб. Посмотрел на окно. Слабыйсвет пробивался сквозь деревянные жалюзи. Поднялсярешительно. Вздрогнул и сморщился от боли.«Проклятые нарывы. – Он сел, выпрямив ногу. – Теперьне увеличиваются, но болят».Вспомнил, как плохо спал эти ночи. Ныло воспаленноебедро. Боль терпел. А вот мысли… Куда сбежать от них?«Не везет мне. Не знать отдыха. Не жалеть себя. И вотостается последний шаг. И другого случая не будет. И…приключается вся эта «катавасия».Слово «катавасия» он вычитал из книги еще в детстве ислучайно запомнил. С тех пор всегда, когда приходилосьтуго, приговаривал: «Ну и катавасия!» Хотя позабылсмысл загадочного слова.Он с ненавистью смотрел на большие опухоли. «Раз, два,три… Всего их восемь, он отлично это знает, но всетакиводит пальцем: Четыре, пять…» И думает: «Какиеотчетливые, багровые!» Нарывы раздули бедро как раз
там, где под белой кожей залегали могучие мышцы.Осторожно потрепал ногу, словно утешая больного друга,и отметил про себя: «Сегодня, кажется, не так жарко, как втот день».Он задыхался тогда от зноя. А массажист! Взъерошенный,красный (как в бане, где они обычно встречались вМоскве), парень едва поспевал утираться полотенцем.Работая, массажист кряхтел. И ронял ему на спинукрупные капли пота.Теплые, мутные капли чужого пота. Его передернуло.Было очень жарко. Градусов пятьдесят.«Не массаж, а пытка», подумал он.Вечером он не обратил внимания на зуд. Раздражение, небольше. И только вымылся тщательнее. К утру пустяковоераздражение превратилось в здоровенные нарывы снадоедливой, дергающей болью.«Что боль! – размышлял он. – Тысячу таких болей итысячу уколов можно перетерпеть, лишь бы выступить.Выступить и не проиграть». Он медленно поднялся. Неспеша оделся, раздумывая о болезни. Еще раз пожалелсебя. Когда шел к окну, чутко прислушивался к ноге.Вздохнул облегченно: «Нет, получше». Повеселел.Взялся за спутанный, в узлах шнур и потянул. Жалюзизаскрипели на разные голоса и уползли вверх.Ослепленный солнцем, он зажмурился и улыбнулся. Наощупь отыскал окно и толкнул его. Вместе с горячимвоздухом в комнату ворвался приглушенный высотой шумбольшого города. Особенно громко стучали и гремеливнизу трамваи: там была стрелка, и пути, раздваиваясь,разбегались в стороны.У стола он остановился, взял «Лайф» с портретомХемингуэя на обложке. Лицо у бородатого мудрецадоброе, и в прищуренных глазах страдание. Долгосмотрел в эти глаза, вспоминая Генри из «Прощай,оружие»… Потом вспомнил других людей и уже не изкниг.Под ворохом измятых галстуков заметил библию. Этуобязательную принадлежность всех «порядочных»гостиниц.
Потускневшие золотые буквы. Истертые сотнями пальцевгрязные уголки страниц. Кого утешала и кого оправдывалаэта равнодушная толстая книга? Увидеть бы их… И,рассеянно листая, снова думал о Хемингуэе. И о том,какая хрупкая вещь – человеческая жизнь, растворенная вбесчисленном множестве таких же жизней. Какая поройнезаметная.Убрал библию в стол.«А я? Как у меня?.. Есть своя песня? Моя собственная?Моя работа? Мои увлечения? Пожалуй, в спорте я нашелсебя. Там я – это я. Но неужели только спорт и есть мояпесня?!» Эта мысль испугала его, и он побыстрее вышел,захлопнув за собой дверь.Пока лифт опускался, он разглядывал старика лифтера.«Превосходная модель для художника, восхищался он. –Изумительные руки! Эти пальцы, нервные, сухие. Каклежат они на черной стене кабины! И это выразительноелицо».«А небо совсем и не голубое, заметил он уже на улице. –Только говорят: голубое, голубое. Где? В стихах и накартинах… А оно бесцветное и в серых мерцающихточках. – В нерешительности остановился. – Куда пойти?К ребятам на соревнования? Но они уже «отработали».Могут кричать, худеть, волноваться, а мне нельзя…»Решил посидеть у моря. Если идти переулками, оноблизко.«Как там наши? – Не думать о соревнованиях он не мог. –Агапов должен победить, не такой парень, чтобыпроигрывать».Под остроконечными крышами равнодушно дремалижирные голуби. Слабый ветерок вместе с пылью несзапахи ароматного кофе. В бесчисленных тратторияхредкие клиенты потягивали ледяное пиво и вино.Городской шум постепенно стих. Улицы раздались вширь,и дома спрятались за деревья.Виллы. Проезды, вымощенные ракушечником. Железныерешетки. Царство цветов за ними. Люди спокойные,самоуверенные. И все здесь тихо, вполголоса. Дажередкие машины едваедва пыхтели, приноравливаясь к
хозяевам.Потом он заблудился и бродил, разыскивая дорогу. Долгослушал музыку около большого каменного дома.Широкие окна настежь открыты. Звуки рояля и женскиеголоса разносятся по узкой старинной улочке.Поодаль стоял грузовик. И шофер, толстый мужчина ссиними небритыми щеками, тоже слушал и смотрел наокна. Шофер сидел на подножке своего автомобиля иувлекаясь, вместе с хором беззвучно тянул мелодию,раскачиваясь в такт.Заныла растревоженная нога. С неохотой двинулсядальше. Очевидно, у него был глупый и нелепый вид,потому что он услышал женский смех, а подняв глаза,увидел, что смеются над ним.Сбоку вырос развязный малый. Пьяное лицо расплылосьв фамильярной улыбке. Девочки. Пять. – Он растопырил грязный кулак. – Одналучше другой… И выжидающе затеребил букетик впетлице. – Или приберечь для себя? – Он сжал пятерню смассивным кольцом на пальце. – Ну что ж? – Испуганнопопятился. – Не хотите, воля ваша. – Он мешал вместеанглийские и французские слова…Маленькое кафе над морем ему понравилось. Почтипустое и в глубокой тени широченных брезентовыхзонтов. Он заказал фруктовый сок и попросил подогреть. Чутьчуть. – И показал рукой на солнце. Официантпонимающе кивнул, коснувшись пальцами горла.«Море… На тебя можно смотреть бесконечно, думал он.– Ты никогда не надоедаешь».Захотелось рвануться с места. Перепрыгнуть изгородьпляжа. Сбросить одежду и кинуться в воду. И плыть,плыть… Нельзя. Сегодня нельзя.Звон стекла и негромкое: «Пожалуйста, сеньор».Официант принес сок. Он расплатился и взял в рукистакан. Снова повернулся к морю.Люди входили в воду и пропадали в танцующихсолнечных бликах. Только возбужденные голоса да белые
всплески выдавали их.Сок оказался недурен. Он пил и смотрел на соседнийстолик. Ветер приподнял узорные края цветного тента.Тень отступила, и обыкновенное красное вино в длинныхстаканах загорелось ровным рубиновым огнем.Попросил газеты. Читал подряд, не пропуская ни строчки.Взвинченные болезнью нервы успокоились.Официант безучастно стоял у стены. Безучастность былапрофессиональной, выработанной долгими годами. Насамом деле интересовало все. Особенно этот могучий игрустный иностранец. О чем он так напряженно думает?Заглянуть бы в него. Кому это дано?К обеду вернулся в гостиницу.Ребята, точно сговорившись, по очереди подходят.Рассказывают мне, как выиграл Агапов. Потом приехал онсам. Я обнял его и поздравил с победой. Он счастливоулыбнулся и спросил: Как нога? Сегодня лучше. Буду «болеть» за тебя. – Семен пытается бытьсерьезным. – Давай побуду с тобой вечером насоревнованиях. Помогу. Не надо.Я тяну его за шею и смеюсь. Он робко улыбается, потомсмеемся оба. Он очень счастлив и не скрывает этого.Хлопает меня по спине и обрушивает поток впечатлений. Ого! – Семен подталкивает меня.Я смотрю. У моей комнаты толпа.Семен присвистнул. Тренеры и доктор. Это по твою душу, заговорщическишепчет он. – Не поддавайся на уговоры! Требуй иникаких.И вот я с ними в комнате. Всем очень неловко. Мыпредупредительны и необыкновенно вежливы. Долгоуступаем друг другу удобные места. Говорим о пустяках и
не говорим о деле. Надо решать вопрос о выступлении.Я вздрагиваю. Это говорит руководитель нашейделегации. Мы встречаемся взглядами. Он киваетголовой и говорит, обращаясь к доктору: «Прошу вас».Доктор суров и даже хмур. Это приличествует обстановке.Обводит всех глазами. Смотрит в потолок. Максимально возможными дозами пенициллинавоспалительный процесс приостановлен. – Доктор боитсяоторвать взгляд от потолка, будто там читает свои мысли.– Спортсмен ослаб. – И перечисляет на пальцах. Пальцыу него короткие, толстые, с обгрызенными ногтями. –Несколько дней лежал. Температурил. Люминал пил. Елплохо. Пропустил тренировки. – Он разглядывает своюруку. Пальцы зажаты в кулак, это сбивает его. Кажется,что больше говорить не о чем. Ммм… В общем я против. – Он садится и снова встает.– Разумеется, против его выступления. – Доктор смотритна нас, пытаясь угадать, какое оставил впечатление.Дальше все, как в хорошо отрепетированном спектакле.По очереди берут слово. Я плохо слушаю. Злюсь и боюсь:«Вдруг и в самом деле это конец?!»А они все говорят, говорят… Я кончаю, товарищи. Нельзя принимать необдуманныерешения. А чтонибудь случиться? С нас спросят, да какспросят! «А вы куда смотрели дорогие товарищи? Зачембыли там?» Пойми правильно. – Руководитель смотрит наменя. – Мы о тебе беспокоимся. И поэтому яприсоединяюсь к доктору. Я тоже согласен с вами, товарищи. Повременить можно.Не последний день занимается спортом. А человекасбережем. А помоему, выступить можно. Бывало и хуже. Ивыступили. Ничего, парень здоровый. Выдюжит… А какты? Я?! Я прошу… Годы я мечтал, надеялся, учился,работал, тренировался. А это много. Вы знаете, это оченьмного. И теперь, когда все позади, отказаться? Вы видите
– я здоров. Я выступлю хорошо. Поймите меня! Поверьте,все будет хорошо!Просят выйти. Спорят долго. Я слышу голоса.Потом лежу на кровати и слушаю музыку. Входит доктор.Достает лекарства, шприц, вату. Запах спирта.Жду. Из репродуктора мужской голос, мягкий и грустныйпоет понемецки:Жизнь, для чего ты создана?Ты – короткая остановка в очень длинной дороге.Для любви и счастья ты создана…Доктор бормочет: Я понимаю вас. Но зачем рисковать?О, прощай молодость, здравствуй, грусть и тоска! Зачем рисковать? – В голове вспыхивают красные ижелтые пятна: удары иглы в больное тело. Как их много!Пересиливаю себя и говорю: Однажды, доктор, изза ерундового недомогания я невышел на помост. Думал, скорее выздоровлю. Но болезньэтим не кончилась. Я уж стал опасаться ее. А она, будтопочуяв слабинку, перед любым выступлениемнабрасывалась… Изнурительная штука! Бодрость – исразу вялость, уныние… Я махнул рукой. – Нет, доктор,поддаваться нельзя. Поддашься раз, поддашься другой…Великую доблесть проявляет человек, когда сам создаетсебя. Лепит по своему разумению и воле. Не щепка вручье. – Мне очень хотелось, чтобы доктор понял меня. Яповернулся к нему и, глядя в глаза, очень серьезно иубежденно сказал: Ради победы, ради подавленныхслабостей – не отступлю! Себя преодолеть – вот мойзакон непреложный! Может, это и высокопарно звучит, ноэто мое. Маленькая слабость рождает большую. Большая– трусость и подлость. Так разъедается душа. Поэтому ябеспощаден к себе, доктор. – И спросил: Новокаин? Да.Теперь радио передает скучное воскресноебогослужение. Старческий дребезжащий голос читает
молитву. Вторит хор, деловитый и торжественный.Я смеюсь: Отпевают.Доктор грустно улыбается. А я думаю? «Замечательнаяштука новокаин». Сладкий дурман окутывает мозг. Ногатеперь словно деревянная. Боли нет. Спрашиваю: Красиво звучит орган? Очень.Иглы попрежнему впиваются в тело. Может, выключим радио? Да, доктор, лучше выключить… Все, доктор? Нет. А теперь все?Потом я задремал. Мне пригрезились давнымдавнопозабытые деревенские сени. Дом старый, на полу и встенах большие щели. Скрипит дверь. Утро, и многомного солнца. Оно слепит сквозь щели глаза… Я сижу накрыльце, босой, в одних трусиках, и радуюсь новому дню.Полынь растерта пальцами, замечательно пахнет. Имолоко от полыни горькоепрегорькое! А почему здесьдоктор? Он стоит на крыльце и рассказывает матери обомне. Зачем он это делает? И ведь мамы уже нет… Ааа…Это я сплю.…В тот вечер со мной происходило чтото непонятное,точно я и не болел, точно во мне пробудиласьнеимоверная сила. И, нетерпеливая, ворочаясь, бурлила.На разминке я с трудом сдерживал себя. Хотелось такразвернуть плечи, чтобы хрустнули кости и подалисьстены. Вырваться на простор! Сказочными шагамивымерять мир! И очутиться дома на маленьком дворике.Запыленный подорожник, исклеванный курами. Желтятсяпод забором одуванчики…А после вбежать на Соколову гору. На лысой песчанойвершине всегда ветрено. Гора высокая, и Волга сверху –узкий ручеек. Перешагнуть впору. Сбросить бы с себяодежду – и прыгнуть в этот ручеек!
Никто и никогда, конечно, не прыгал с Соколовой горы вВолгу. Это невозможно. Но в своих детских мечтах я,замираю, проделывал это не раз. Парящей птицейскользнуть к матовой глади! И плыть…Сливаются в неразборчивую полоску деревья, и люди наберегу, и дома. А гора с каждым движением все выше ивыше забирается в небо.Ровная зыбь поднимает меня. И я вижу впередикрохотный силуэт далекого бакена. Порыв ветра срываетс гребня белую пену. Я слышу ее шелест. Он и моедыхание нарушают тишину. Быстрое течение несет меня.Упоение движением. Тело изгибается и скользит.Коричневое плечо высовывается из воды. И водаструйками сбегает с него.Переворачиваюсь на спину. Волны укачивают меня.Медленно погружаются ноги. Вода закрывает лицо.Смыкается надо мной. Прозрачный тонкий слой срасходящимися кругами. Тысячи световых лучиковсмотрят на меня.Я ударяю руками, ногами. Журчит вода в ушах. Быстрее,быстрее.Я улыбаюсь яркому миру. Хватаю губами воздух исмеюсь…Меня вызывают к штанге. Товарищи скрывают тревогу забеспечными шутками и улыбками. Идут за мной.Пожимают руки: «Удачи, удачи, дружище!»Надо спокойнее, а я как одержимый рвусь на помост.Сбылась моя мечта!Я горд, потому что не поддался, выдержал и пришел сюдачерез долгиедолгие годы!..Вот она, штанга!Люди ждут. И мои мышцы тоже. Но теперь скоро. Ещенемного, одно мгновение, и все.Сердце отсчитывает удары. Вспоминаю: «В секунду –удар, в минуту – шестьдесят, в час – три тысячи шестьсот.Состарился – значит сердце проделало огромную работу.
Числу прожитых лет соответствует определенноеколичество ударов». Я вычитал это в журнале.Любопытно.Я готов. Руки легли на гриф.Вы слышали, как шумит кровь, когда тяжело? Я сейчасслышу. Но еще чутьчуть и…Я победил!Восторженный гул шествует за мной.Сегодня мой день! И я тоже творю!Правда, я творю грубое и неподатливое. Но ведь грубое инеподатливое не значит некрасивое. Радость людей,радость, только что захлестнувшая зал, убеждает в этом.Встаю на пьедестал почета. Приседаю на корточки – нашею надевают медаль. Шелковая лента липнет к телу.Медаль прижалась – холодная, маленькая. И безмернодорогая. В ней часть моей жизни.Почемуто дрожит голова. Я всем улыбаюсь, а сампытаюсь унять дрожь. Опять отклеился пластырь. Прижалпальцами. Кровь толкает пальцы. И все громче и больнеестучит в воспаленной ноге…Он понял, что ему не заснуть. Стараясь не шуметь,оделся. Вышел в коридор.Лифт не работал. Он в недоумении остановился:путешествие с больной ногой по четырнадцати этажам неувлекало.Хотел было съехать верхом на перилах. Взобрался ипосмотрел в пролет: все показалось таким крошечным.Слез с перил и заковылял.На первом этаже в просторном и подешевому роскошномзале было пусто. За конторкой дремал портье. Лицо настоле, а руки обнимают громоздкую вазу. В кресле спалаовчарка. Услышав шаги, подняла морду. Внимательнопосмотрела, но, не найдя ничего интересного, громкозевнула.У дверей, покуривая, читал газеты швейцар. В вечернемвыпуске он видел фотографию чемпиона и сейчас узнал
его. Приветливо встряхнул газетой.На этот раз он вышел к морю за какихнибудь пятнадцатьминут. Уселся на гранитный парапет. Плескалась вода. Изпорта выползал огромный пароход.Вспомнил, как вечером на соревнованиях ктото некстатии громко рассмеялся в зале. Он только что поднял штангуна грудь и с виду очень легко. А на самом деле он едваподнялся, преодолевая проклятый закон тяготения, идрожал от напряжения. Неожиданный смех крепкопомешал. Он сбился с темпа и поспешил. Потерялнужную попытку.Легкой ветер шевелил волосы и ласкал лицо. Вот и добился своего! – сказал тихо, вполголоса.Он думал, что обрадуется. Но радости не было. Удивился– почему? Мысли набежали разом, как тучи в ветренуюпогоду.«А если… если бы я и в другом добился такого успеха! –Он представил это и замер, поняв себя. И решил: Воттогда был бы счастлив».Это «другое» было глубоким увлечением историей. Онаполонила его еще подростком. Часто, сидя средизапыленных ветхих книг, воскрешая великие событияпрошлого, он мечтал о будущем. О том, как он напишетпрекрасную и единственную в своем роде книгу ореволюциях. Это будет честный и самозабвенный труд.Вероятно, труд все жизни. В нем будет воздано должноевсему. И давно минувшее свяжется в непрерывнуюгигантскую логическую цепь событий.Гдето в глубине души он верил, что такая работа у негополучится.Забрезжил рассвет. Он услышал хриплые крики и стукмоторов. От берега отплывали лодки.Соскочил с парапета и побрел в гостиницу. Возле киоскаего обогнал грузовичок и тут же остановился. Шофервытащил кипу газет и бросил продавщице на прилавок.Уехал.Он купил газету. На первой полосе увидел портретзнаменитого преступника с измученным лицом. Прочел:
«Вчера казнен Шосман». А пониже заметил себя соштангой в руках. Фотография была мутная,неразборчивая, хотя и занимала полстраницы.«Ну что же, решил он. – Для них я очередная сенсация. –Усмехнулся, когда подумал: Не убийца, но тожесенсация».Вспомнил, что сегодня вечером будет уже дома. На душесделалось радостно и спокойно. И понял, что не смог быпрожить здесь больше ни одного дня…1962 г.ВЫСТОЯТЬ!Длинный коридор из людей. Я шагаю на помост. Немногопозади – тренер. Впереди большой зал, тишина и штанга.На штанге рекордный вес.Поправляю трико, ремень. С ваты в руке тренера вздыхаюнашатырный спирт. Подхожу к штанге и пробую гриф.Иногда он заклинивается. И не проворачивается. Можноповредить кисти.Гриф отличный. Насечка впивается в кожу. Острая, нестерта руками. Такой гриф называют «злым». Словнонаждак, он беспощадно сдирает кожу с груди и шеи,оставляя на них багровые ссадины. Зато хват в кистях –мертвый. Пальцы не разожмутся.Расставляю ступни. Предельно точно. Отклонениенарушит движение. Штанга не пойдет по выгодному пути.Ступни на месте. Закрываю глаза и распускаю мышцы.Тело, как плеть, висит безвольно. Шевелю губами. Читаюлюбимые стихи. Ритуал. Он будит меня и помогаетсобраться…«В тебе прокиснет кровь твоих отцов и дедов. Статьсильным, как они, тебе не суждено. На жизнь, ее скорбейи счастья не изведав, ты будешь, как больной, смотретьчерез окно. И кожа ссохнется, и мышцы ослабеют, и скукавъестся в плоть, желания губя. И в черепе твоем мечтыокостенеют. И ужас из зеркал посмотрит на тебя. Себяпреодолеть!.. »*Себя преодолеть!
Преодолеть! Я дрожу и горю. Сжимаюсь. Мелькомоглядываюсь. Проскальзывают трибуны, люди, огни.Я неправильно потянул штангу. И чтобы «поймать» ее иудержать на груди – сильно нагнулся вперед. Плохо!Выпрямляюсь и думаю лишь об одном: устоять. Сойду –изменится верное положение штанги, мышц и туловища.Незаметно, но изменится. А это почти всегда вернаянеудача.Нет, стою. И штанга на груди.Воздух. Глотнул и замер. Скованы мышцы. Весперекладываю на грудь, освобождая от тяжести руки.Кисти расслаблены. Локти вдоль корпуса.Жду команды судьи и дрожу. Тяжело и неудобно такстоять. Спина заломлена назад. Штанга сдавливаетсосуды, и в голове нарастает гул. Если судья ещезадержит хлопок – не одолею «железо».Команда! Врос в усилие. Штанга сорвалась с груди истремится вверх. Звон в ушах. Гул натянутых мускулов.Точно басовые струны рокочут.Проскочить бы «мертвую» точку. Самый дурной момент.Одна группа мышц, отключаясь, передает усилиеследующей. А та, следующая, в положении крайненевыгодном и поэтому не развивает наибольшеймощности. Штанга здесь может остановиться, а борьба…закончиться.Вжимаюсь в усилие! Такое ощущение, будто я вдавился вкакуюто форму. И вдавился изо всех сил. И все равно яеще вжимаюсь!Готовился к яростной схватке, ожидая огромногосопротивления, а штанга уже проскочила «мертвую» точкуи сама лезет на вытянутые руки. Рвануло за ней. Больнохрястнули позвонки. Теряю равновесие. Значит, неудача.Выстоять!Вотвот оторвутся носки и судьи не засчитают попытку. Апопытка почти удалась, только бы удержать равновесие.Обрушился, точно стена высоченного дома, крик. Кричат
люди. Крик подхлестывает.Не сдаюсь. Из последних сил упираюсь руками. Весь я вмузыке. На пределе басовые струны – самые мощныемускулы. Вплетается стон маленьких, крохотныхволоконцев.Балансирую корпусом. Ступни перекатываются вботинках, но ботинки неподвижны. Их нельзя отрывать отпола. Запрещено правилами.Слушаю штангу над головой. Слушаю, как одно большоеухо.Держать!Резкая боль в позвоночнике. Будто удар сапогом.Ничего вокруг, кроме дерганного пестрого пятна. И оттуданавстречу – крик людей. Он удерживает меня. Заставляетне повиноваться боли и выпрямляет до упора руки.«Гхы!» вырывается воздух их груди. Есть! – голос судьи.Сразу навалилась усталость, как громадная мокраяпростыня.Я возвращаюсь домой. Бинты поддерживали плечи, шею.Давили на горло. Волнами стихало возбуждение. А я шели шел. И невозможно было унять радость…______________* Из стихотворения «Меч» Э. Верхарна1963 г.
www.freedocs.xyz
На церемонии закрытия XVII Олимпийских игр Юрий Власов гордо нес знамя советской команды. На чемпионатах Мира и Европы с 1961 по 1964 годы Юрий Петрович Власов неизменно становится чемпионом. Причем чемпионат Европы в Москве он выигрывает с результатом 562,5 килограмма. Поэтому на Олимпийские игры 1964 года в Токио Власов приехал в качестве основного фаворита. Его главным и пожалуй единственным серьезным соперником был товарищ по сборной Леонид Жаботинский. Возможно, Юрий Петрович переоценил свои силы, но в результате тактической борьбы олимпийским чемпионом стал именно Жаботинский, а Власову пришлось довольствоваться утешительным вторым местом. После «поражения» на токийской олимпиаде мастер решил оставить большой спорт. 15 апреля 1967 года на чемпионате Москвы Власов установил свой последний мировой рекорд, а в 1968 году официально простился с большим спортом. После ухода из большого спорта для атлета не стоял вопрос, чем заниматься в дальнейшей жизни, и он с головой ушел в литературу. Тем более что с 1959 Юрий Власов активно печатает свои очерки и рассказы. Его первая книга – сборник рассказов «Себя преодолеть» — вышла еще в 1964 году, перед поражением на токийской олимпиаде. В 1972 году в свет выходит повесть «Белое мгновение», в 1973 — «Особый район Китая 1942-1945» — плод семилетней работы в архивах СССР. В этой книге автор активно использовал дневники своего отца и издал ее под его псевдонимом Владимиров. В 1976 году поклонники литературного таланта Власова смогли познакомиться с его романом «Соленые радости». Жизнь в стране менялась и до поры Власов замолчал. Он вообще не любит вспоминать этот период своей жизни. В 1984 году была издана «Справедливость силы». Это и автобиография, и размышления о спорте. Все последующие работы Юрия Петровича Власова в основном историко-публицистические. Это мысли о стране, народе и о месте человека в жизни.
tehnowar.ru
Юрий Власов – исключительно одаренный и разносторонне развитый человек. Судите сами: военный инженер, многократный Чемпион Мира и Европы, Чемпион Олимпийских игр, историк и писатель, общественный и политический деятель и депутат Государственной думы России. Он, один из немногих атлетов, был удостоен звания «Самый сильный человек планеты».
Юрий Петрович Власов родился 5 декабря 1935 года на Украине, в городе Макеевка Донецкой области. Его отец – Петр Парфенович Власов (1905-1953), выпускник Московского института востоковедения, много лет проработал в Китае на дипломатической работе, а за год до смерти стал чрезвычайным и полномочным послом СССР в Бирме. Мама, Мария Даниловна, была из старинного рода кубанских казаков. Всю свою жизнь она проработала в библиотеке, в последние годы – в качестве заведующей. Именно она привила своим сыновьям Юрию и Борису любовь к литературе. Мария Даниловна ушла из жизни в 1987 году.
С самого раннего детства Юрий Власов мечтал стать офицером или дипломатом, как его отец. На семейном совете было решено, что лучшим началом любой карьеры станет серьезное образование и жесткая дисциплина. Поэтому в 1946 году Юру отдают в Саратовское суворовское военное училище. Именно в училище Власов всерьез увлекся спортом. Он получает второй взрослый разряд по легкой атлетике, занимает призовые места в лыжных гонках, в конькобежном спорте и толкании ядра. На городском соревновании по борьбе занимает первое место.
Активное занятие спортом делает из Юрия Власова настоящего богатыря. В свои неполные пятнадцать лет он имеет вес почти девяносто килограммов. И это при отличной фигуре, в которой нет ни грамма лишнего жира. Тренеры советуют ему не распыляться, а подумать о серьезном занятии силовыми видами спорта.
Вот, как сам Юрий Петрович Власов вспоминает то время:
Не знаю, как бы сложилась моя спортивная судьба, не прочитай я в училище книгу «Путь к силе и здоровью». Георг Гаккеншмидт зажег мое желание стать сильным и здоровым человеком, он буквально поразил и очаровал меня своим примером.
Окончив суворовское училище с серебряной медалью, в 1953 году Юрий Петрович Власов поступает в Московскую военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского. В академии Власов приобщается к занятиям тяжелой атлетикой, хотя раньше особого интереса к ней не проявлял. Его вдохновили быстрые первые успехи в этом виде спорта. К 1957 году он выполняет норматив мастера спорта по тяжелой атлетике. И не просто выполняет норматив, а ставит свой первый всесоюзный рекорд: в рывке – 144,5 килограмма и в толчке 185 килограммов. Примечательно, что значок мастера спорта Власову вручил легендарный маршал Семен Михайлович Буденный.
Я получил колоссальное удовлетворение. Может быть, в первый раз в своей жизни почувствовал, что сделал что-то важное и большое сам. Папа был очень горд моим успехом, – это собственные слова гениального атлета о том памятном дне.
В 1957 году Юрий Петрович Власов устанавливает еще целый ряд общесоюзных рекордов и добивается признания в спортивных кругах, обеспечивая себе заслуженное место в списке лучших тяжелоатлетов Советского Союза. Но большой спорт редко обходится без травм, особенно, когда у начинающего спортсмена еще нет достаточного опыта. На соревнованиях в городе Львове, при попытке поставить свой новый рекорд, Юрий Власов получает серьезную травму позвоночника и ноги. Но нет худа без добра – именно в период реабилитации атлет знакомится со своей будущей женой студенткой-художницей Натальей Модоровой. Поддержка любящей жены, верных друзей, тренеров и медиков позволяет Власову в кратчайшие сроки вернуться на помост для осуществления своих амбициозных планов.
В 1959 году великий тяжелоатлет оканчивает академию с красным дипломом и получает военную специальность – инженер авиационной связи. Еще курсантом Власов решает посвятить себя большому спорту. После обучения он приступает к профессиональным тренировкам в ЦСКА. Его тренером и другом на всю жизнь становится великий Сурен Петросович Багдасаров. В этом же, 1959 году ему присваивают почетное звание – заслуженный мастер спорта, а на Варшавском чемпионате Мира и Европы Юрий Власов становится чемпионом, показав в троеборье 500 килограммов. Тем самым бросая вызов казавшейся непобедимой в то время американской сборной по тяжелой атлетике
1960 год становится триумфальным для Юрия Петровича Власова. Сначала первое место на чемпионате Европы в Милане, Юрий Власов соревнованиягде тяжелоатлет повторяет свой рекорд в троеборье. Затем Олимпиада в Риме, на которой были на голову разбиты американские атлеты Норберт Шемански и Джим Брэдфорд. В сумме Власов поднимает 537,5 килограммов. Зрители соревнований рукоплещут советскому богатырю. Ему присваивают почетнейшее звание лучшего спортсмена Римской олимпиады, и награждаю титулом «Самый сильный человек планеты». Благодаря победе Власова тяжелая атлетика на долгие годы становится популярным видом спорта во всем мире.
Юрий Петрович Власов разрушил существовавшие стереотипы, что тяжелоатлет – ограниченный и зацикленный на тренировках субъект. Перед журналистами предстал высокообразованный, интеллигентный человек, способный вести беседы на любые темы, знающий мировую литературу и способный совершенно свободно общаться на французском и китайском языках. Мировая общественность была буквально влюблена в советского спортсмена.
На церемонии закрытия XVII Олимпийских игр Юрий Власов гордо нес знамя советской команды. На чемпионатах Мира и Европы с 1961 по 1964 годы Юрий Петрович Власов неизменно становится чемпионом. Причем чемпионат Европы в Москве он выигрывает с результатом 562,5 килограмма. Поэтому на Олимпийские игры 1964 года в Токио Власов приехал в качестве основного фаворита. Его главным и пожалуй единственным серьезным соперником был товарищ по сборной Леонид Жаботинский. Возможно, Юрий Петрович переоценил свои силы, но в результате тактической борьбы олимпийским чемпионом стал именно Жаботинский, а Власову пришлось довольствоваться утешительным вторым местом. После «поражения» на токийской олимпиаде мастер решил оставить большой спорт. 15 апреля 1967 года на чемпионате Москвы Власов установил свой последний мировой рекорд, а в 1968 году официально простился с большим спортом.
После ухода из большого спорта для атлета не стоял вопрос, чем заниматься в дальнейшей жизни, и он с головой ушел в литературу. Тем более что с 1959 Юрий Власов активно печатает свои очерки и рассказы. Его первая книга – сборник рассказов «Себя преодолеть» – вышла еще в 1964 году, перед поражением на токийской олимпиаде. В 1972 году в свет выходит повесть «Белое мгновение», в 1973 – «Особый район Китая 1942-1945» – плод семилетней работы в архивах СССР. В этой книге автор активно использовал дневники своего отца и издал ее под его псевдонимом Владимиров. В 1976 году поклонники литературного таланта Власова смогли познакомиться с его романом «Соленые радости». Жизнь в стране менялась и до поры Власов замолчал. Он вообще не любит вспоминать этот период своей жизни. В 1984 году была издана «Справедливость силы». Это и автобиография, и размышления о спорте. Все последующие работы Юрия Петровича Власова в основном историко-публицистические. Это мысли о стране, народе и о месте человека в жизни.
Юрий Власов ушел с помоста, установив тридцать один мировой рекорд. Но спорт не сразу ушел из его жизни. С 1985 по 1987 год Власов был президентом Федерации тяжелой атлетики СССР. После признания Госкомспортом СССР атлетической гимнастики как самостоятельного вида спорта и создания Федерации атлетической гимнастики СССР (апрель 1897 года) Юрий Власов стал ее первым президентом. Но старые травмы не давали забыть о себе. Работу в федерации пришлось оставить из-за ухудшившегося состояния здоровья. В последующие три года знаменитый тяжелоатлет перенес несколько сложнейших операций на позвоночнике. И только могучая природная сила, и закаленная в соревнованиях воля помогли Власову вернуться к активной творческой и общественной жизни.
Юрий Петрович Власов депутатВ 1989 году Юрий Петрович Власов был избран народным депутатом СССР. В августе 1991 года атлет участвовал в защите Белого дома. В 1993 году его избрали депутатом Государственной думы. Поднабравшись политического опыта, в 1996 году Юрий Власов пробует свои силы на президентских выборах. Но пройти дальше первого тура у великого спортсмена не получилось. После этой политической неудачи Юрий Петрович Власов надолго замыкается в кругу семьи, где случилась трагедия – умирает его первая жена. Спортсмен заключает второй брак. Самое полное интервью Власов дал в 2005 году, сразу после своего семидесятилетия, корреспонденту «Комсомольской правды». Он рассказал о молодости, родителях; поделился воспоминаниями о своих спортивных успехах; поговорил о судьбе современной России, о своем творчестве, о планах на будущее. В конце интервью Власова спросили, какова его физическая форма в год юбилея.
Не стану хвастаться, – улыбнулся «самый сильный человек планеты», но и в семьдесят лет поднимаю сто восемьдесят пять килограммов.
Источник: http://everlive.ru
hacklive.ru
Юрий Власов – исключительно одаренный и разносторонне развитый человек. Судите сами: военный инженер, многократный Чемпион Мира и Европы, Чемпион Олимпийских игр, историк и писатель, общественный и политический деятель и депутат Государственной думы России. Он, один из немногих атлетов, был удостоен звания «Самый сильный человек планеты».
Юрий Петрович Власов родился 5 декабря 1935 года на Украине, в городе Макеевка Донецкой области. Его отец – Петр Парфенович Власов (1905-1953), выпускник Московского института востоковедения, много лет проработал в Китае на дипломатической работе, а за год до смерти стал чрезвычайным и полномочным послом СССР в Бирме. Мама, Мария Даниловна, была из старинного рода кубанских казаков. Всю свою жизнь она проработала в библиотеке, в последние годы – в качестве заведующей. Именно она привила своим сыновьям Юрию и Борису любовь к литературе. Мария Даниловна ушла из жизни в 1987 году.
С самого раннего детства Юрий Власов мечтал стать офицером или дипломатом, как его отец. На семейном совете было решено, что лучшим началом любой карьеры станет серьезное образование и жесткая дисциплина. Поэтому в 1946 году Юру отдают в Саратовское суворовское военное училище. Именно в училище Власов всерьез увлекся спортом. Он получает второй взрослый разряд по легкой атлетике, занимает призовые места в лыжных гонках, в конькобежном спорте и толкании ядра. На городском соревновании по борьбе занимает первое место.
Активное занятие спортом делает из Юрия Власова настоящего богатыря. В свои неполные пятнадцать лет он имеет вес почти девяносто килограммов. И это при отличной фигуре, в которой нет ни грамма лишнего жира. Тренеры советуют ему не распыляться, а подумать о серьезном занятии силовыми видами спорта.
Вот, как сам Юрий Петрович Власов вспоминает то время:
Не знаю, как бы сложилась моя спортивная судьба, не прочитай я в училище книгу «Путь к силе и здоровью». Георг Гаккеншмидт зажег мое желание стать сильным и здоровым человеком, он буквально поразил и очаровал меня своим примером.
Окончив суворовское училище с серебряной медалью, в 1953 году Юрий Петрович Власов поступает в Московскую военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского. В академии Власов приобщается к занятиям тяжелой атлетикой, хотя раньше особого интереса к ней не проявлял. Его вдохновили быстрые первые успехи в этом виде спорта. К 1957 году он выполняет норматив мастера спорта по тяжелой атлетике. И не просто выполняет норматив, а ставит свой первый всесоюзный рекорд: в рывке – 144,5 килограмма и в толчке 185 килограммов. Примечательно, что значок мастера спорта Власову вручил легендарный маршал Семен Михайлович Буденный.
Я получил колоссальное удовлетворение. Может быть, в первый раз в своей жизни почувствовал, что сделал что-то важное и большое сам. Папа был очень горд моим успехом, – это собственные слова гениального атлета о том памятном дне.
В 1957 году Юрий Петрович Власов устанавливает еще целый ряд общесоюзных рекордов и добивается признания в спортивных кругах, обеспечивая себе заслуженное место в списке лучших тяжелоатлетов Советского Союза. Но большой спорт редко обходится без травм, особенно, когда у начинающего спортсмена еще нет достаточного опыта. На соревнованиях в городе Львове, при попытке поставить свой новый рекорд, Юрий Власов получает серьезную травму позвоночника и ноги. Но нет худа без добра – именно в период реабилитации атлет знакомится со своей будущей женой студенткой-художницей Натальей Модоровой. Поддержка любящей жены, верных друзей, тренеров и медиков позволяет Власову в кратчайшие сроки вернуться на помост для осуществления своих амбициозных планов.
В 1959 году великий тяжелоатлет оканчивает академию с красным дипломом и получает военную специальность – инженер авиационной связи. Еще курсантом Власов решает посвятить себя большому спорту. После обучения он приступает к профессиональным тренировкам в ЦСКА. Его тренером и другом на всю жизнь становится великий Сурен Петросович Багдасаров. В этом же, 1959 году ему присваивают почетное звание – заслуженный мастер спорта, а на Варшавском чемпионате Мира и Европы Юрий Власов становится чемпионом, показав в троеборье 500 килограммов. Тем самым бросая вызов казавшейся непобедимой в то время американской сборной по тяжелой атлетике
1960 год становится триумфальным для Юрия Петровича Власова. Сначала первое место на чемпионате Европы в Милане, Юрий Власов соревнованиягде тяжелоатлет повторяет свой рекорд в троеборье. Затем Олимпиада в Риме, на которой были на голову разбиты американские атлеты Норберт Шемански и Джим Брэдфорд. В сумме Власов поднимает 537,5 килограммов. Зрители соревнований рукоплещут советскому богатырю. Ему присваивают почетнейшее звание лучшего спортсмена Римской олимпиады, и награждаю титулом «Самый сильный человек планеты». Благодаря победе Власова тяжелая атлетика на долгие годы становится популярным видом спорта во всем мире.
Юрий Петрович Власов разрушил существовавшие стереотипы, что тяжелоатлет – ограниченный и зацикленный на тренировках субъект. Перед журналистами предстал высокообразованный, интеллигентный человек, способный вести беседы на любые темы, знающий мировую литературу и способный совершенно свободно общаться на французском и китайском языках. Мировая общественность была буквально влюблена в советского спортсмена.
На церемонии закрытия XVII Олимпийских игр Юрий Власов гордо нес знамя советской команды. На чемпионатах Мира и Европы с 1961 по 1964 годы Юрий Петрович Власов неизменно становится чемпионом. Причем чемпионат Европы в Москве он выигрывает с результатом 562,5 килограмма. Поэтому на Олимпийские игры 1964 года в Токио Власов приехал в качестве основного фаворита. Его главным и пожалуй единственным серьезным соперником был товарищ по сборной Леонид Жаботинский. Возможно, Юрий Петрович переоценил свои силы, но в результате тактической борьбы олимпийским чемпионом стал именно Жаботинский, а Власову пришлось довольствоваться утешительным вторым местом. После «поражения» на токийской олимпиаде мастер решил оставить большой спорт. 15 апреля 1967 года на чемпионате Москвы Власов установил свой последний мировой рекорд, а в 1968 году официально простился с большим спортом.
После ухода из большого спорта для атлета не стоял вопрос, чем заниматься в дальнейшей жизни, и он с головой ушел в литературу. Тем более что с 1959 Юрий Власов активно печатает свои очерки и рассказы. Его первая книга – сборник рассказов «Себя преодолеть» – вышла еще в 1964 году, перед поражением на токийской олимпиаде. В 1972 году в свет выходит повесть «Белое мгновение», в 1973 – «Особый район Китая 1942-1945» – плод семилетней работы в архивах СССР. В этой книге автор активно использовал дневники своего отца и издал ее под его псевдонимом Владимиров. В 1976 году поклонники литературного таланта Власова смогли познакомиться с его романом «Соленые радости». Жизнь в стране менялась и до поры Власов замолчал. Он вообще не любит вспоминать этот период своей жизни. В 1984 году была издана «Справедливость силы». Это и автобиография, и размышления о спорте. Все последующие работы Юрия Петровича Власова в основном историко-публицистические. Это мысли о стране, народе и о месте человека в жизни.
Юрий Власов ушел с помоста, установив тридцать один мировой рекорд. Но спорт не сразу ушел из его жизни. С 1985 по 1987 год Власов был президентом Федерации тяжелой атлетики СССР. После признания Госкомспортом СССР атлетической гимнастики как самостоятельного вида спорта и создания Федерации атлетической гимнастики СССР (апрель 1897 года) Юрий Власов стал ее первым президентом. Но старые травмы не давали забыть о себе. Работу в федерации пришлось оставить из-за ухудшившегося состояния здоровья. В последующие три года знаменитый тяжелоатлет перенес несколько сложнейших операций на позвоночнике. И только могучая природная сила, и закаленная в соревнованиях воля помогли Власову вернуться к активной творческой и общественной жизни.
Юрий Петрович Власов депутатВ 1989 году Юрий Петрович Власов был избран народным депутатом СССР. В августе 1991 года атлет участвовал в защите Белого дома. В 1993 году его избрали депутатом Государственной думы. Поднабравшись политического опыта, в 1996 году Юрий Власов пробует свои силы на президентских выборах. Но пройти дальше первого тура у великого спортсмена не получилось. После этой политической неудачи Юрий Петрович Власов надолго замыкается в кругу семьи, где случилась трагедия – умирает его первая жена. Спортсмен заключает второй брак. Самое полное интервью Власов дал в 2005 году, сразу после своего семидесятилетия, корреспонденту «Комсомольской правды». Он рассказал о молодости, родителях; поделился воспоминаниями о своих спортивных успехах; поговорил о судьбе современной России, о своем творчестве, о планах на будущее. В конце интервью Власова спросили, какова его физическая форма в год юбилея.
Не стану хвастаться, – улыбнулся «самый сильный человек планеты», но и в семьдесят лет поднимаю сто восемьдесят пять килограммов.
Источник
gigiena.com
ЖЕЛЕЗНАЯ ШАХТА
Юрий Власов
Себя преодолеть
Предисловие Льва Кассиля
ПЕРВЫЙ ПОДХОД
Я включил приемник. Шла литературная передача. Слышался голос глуховатый, но очень искренний и как бы затаивший сокровенное волнение. Человек говорил явно о чем-то очень ему дорогом, давно ставшем заповедным. Ощущалось, что за каждым его словом простирается обширное знание…
Я знал, кто выступает в эти минуты у микрофона. Мне были хорошо знакомы и этот глуховатый негромкий голос и скромная манера речи. Но я нарочно не назвал моим гостям фамилию выступавшего. Мне было интересно проверить, какое впечатление оставляет он у слушателей.
- Как вы считаете, кто это говорит? – спросил я.
Все прислушались. Передача была посвящена старинным книгам. Выступавший рассказывал о собственной библиотеке, в которой собраны замечательные памятники русской исторической и зарубежной литературы, редкие издания, хранящие след канувших в вечность эпох и порой известные лишь кое-кому из заядлых библиофилов. Рассказывал, как выглядят эти книги, где и в какие годы изданы, об их содержании, назначении, кратко характеризовал особенности того времени, когда они впервые увидели свет. Увлеченно описывал гравюры, рисунки, орнаменты, которыми были разузорены древние страницы.
- Ну, что ж… это, несомненно, какой-то ученый, историк, библиограф, - сказал уверенно один из гостей.
- Не только ученый, но, безусловно, еще и писатель. Он же великолепно чувствует стиль, слово! – столь же убежденно определил другой гость, литератор по профессии.
- Не берусь судить, кто автор текста, - закончил «гадание» третий, режиссер-педагог театрального института, - но ведет беседу актер, опытный чтец… Слышите, какая культура произношения, точность интонации, безошибочная передача эмоционального строя фразы!
Но вот беседа подошла к концу. И мы услышали уже другой голос, голос радиодиктора:
- У микрофона выступал автор – Юрий Петрович Власов.
- Как?! Тот самый?..
Да, выступал заслуженный мастер спорта, чемпион мира и олимпийский чемпион, мировой рекордсмен в области тяжелой атлетики, едва ли не самый сильный человек на планете – Юрий Власов. Для меня, давно уже знающего Власова, видевшего его не только в спортивном зале, но и за письменным столом, не только с огромным снарядом, но и с уникальной книгой в руках, в этом не было ничего удивительного. Еще несколько лет назад мой сотоварищ по олимпийским странствиям, известный спортивный радиокомментатор Николай Озеров, привел ко мне домой знаменитого атлета. Вот с той минуты началась наша дружба с Власовым. Конечно, я знал его и раньше, видел не раз на помосте, когда он на глазах у ошеломленных зрителей возносил над головой чудовищного веса штангу, унизанную «блинами» и похожую на вагонную ось с колесами. И, как старый болельщик, я, разумеется, был почитателем этого удивительного богатыря, который, точно Атлант, поднял на никому до него не досягаемую высоту «небо рекордов» в тяжелой атлетике. Я встречал Власова и далеко за рубежом и наблюдал там, как поражает он своей общей культурой, знаниями, тончайшей интеллигентностью всех, кто так или иначе общался с ним, будь то тренеры, журналисты, спортсмены или любители спорта. Приходилось мне и читать кое-что из написанного Власовым, когда он выступал на страницах наших газет и журналов со статьями, очерками, заметками на спортивные темы.
Но ко мне он пришел не как чемпион, не как спортивный журналист или библиофил, а как начинающий писатель, пробующий свои силы в трудном жанре новеллы. Признаться, не сразу удалось заставить себя забыть на какое-то время, что передо мной феноменальный атлет, изумляющий мир своими достижениями. А необходимо было отрешиться от настроений болельщика и отнестись к литературным занятиям Юрия Петровича Власова с той же беспристрастностью, с какой я привык подходить, скажем, к работам студентов литинститута. Только она и могла быть полезной в данном случае.
Подозреваю, что Юрий Петрович ушел от меня после первого двухчасового разговора наедине несколько обиженным. Я слишком уважал его, чтобы отделаться лишь комплиментами, от которых начинающему мало толку. Но я видел, что имею дело с человеком не только яркого интеллекта, но и, несомненно, литературно одаренным. Те недостатки, о которых мне пришлось сказать Власову, были порождены главным образом отсутствием писательского опыта, когда собственные впечатления от жизни порой заслоняются вычитанными в книгах. А Власов прочел их множество, прочел с любовью, со страстным вниманием, и огромный груз прочитанного иногда начинал тяжелее стали давить на этого силача, мешая ему освободиться от чужих слов, оборотов, образов. Возникали элементы литературщины. И на этот счет разговор у нас всегда шел начистоту.
Но я верил в Юрия Власова и знал, что постепенно он преодолеет свой недостаток. Жгучая жажда творчества, которая сразу угадывалась в нем, постоянное стремление к совершенствованию, неутомимые поиски собственного литературного «я» должны были привести к желаемому результату.
И вот перед вами первая книга Юрия Власова. По-моему, интересная и своеобразная книга. Власов немало поездил по белу свету, немало повидал. Глаз у него внимательный, зоркий, и многое из того, что часто не замечают люди, не наделенные таким цепким и жадным зрением, он разглядел, запомнил а теперь сумел выразить в своих рассказах и очерках. Я уверен, что его книга взволновала бы и захватила читателя даже в том случае, если бы он ничего не знал о ее авторе. Она ценна сама по себе.
Вполне естественно, что большинство рассказов, входящих в первую Юрию Власова, посвящены спорту. Всякий серьезно думающий писатель создает свои произведения на хорошо известном ему материале. Ну, а уж кто лучше Власова знает тяжелую атлетику! Тут ему не только штанга, но и книга в руки!
Перед читателями проходят увлекательные, по-настоящему волнующие, полные высокого драматизма эпизоды, разыгрывающиеся либо непосредственно на помосте, либо за его кулисами. Все сложнейшие перипетии борьбы, выпадающие на долю героев Власова, показываются автором как бы изнутри. Поэтому он пишет фразой предельно напряженной, иной раз словно задыхающейся от нечеловеческих усилий, которые она должна передать. Власову свойственна порой неистовая сгущенность ощущений, мыслей и психических состояний. Сгущенность, соответствующая титаническому порыву, которым бывает охвачен атлет, преодолевающий пределы, еще вчера казавшиеся всем неодолимым.
Не скрывая, какой ценой подчас дается штангисту победа, Юрий Власов вместе с тем вводит читателя в мир подлинной красоты и поэзии силы, когда повествует о спортсменах нашей страны. Но как же страшен, как душен и безнадежен другой мир, где все: и сила и слава – лишь предмет торговли, доходная статья спортивных барышников, о которых автор гневно говорит в рассказах цикла «Судьба тяжелая, как штанга»!
Для названия сборника своих первых рассказов, часть которых уже печатались разрозненно в журналах, Юрий Власов выбрал строку Верхарна «Себя преодолеть». Заглавие необычайно емкое. Прежде всего оно гражданственно. Себя преодолеть – значит преодолеть те слабости, которые принижают человека, препятствуют самоотверженному служению обществу, мешают жить полнокровно. Имеет это название и спортивное звучание. Ведь высокие достижения в области спорта, рекорды, заставляющие пересмотреть представления о человеческой силе, - всегда преодоление неких привычных норм, границ, казалось бы установленных весьма прочно. И в каждом рекорде спортсмен как бы заново преодолевает себя объединенными силами мышц, мастерства и воли. Вот в этом и заключена поэзия силы, делающая истинный спорт таким притягательным для миллионов людей.
Книга «Себя преодолеть», если выражаться спортивным языком, - «первый подход» Юрия Власова, которым он начал свое выступление на «помосте» большой литературы. На этом он, конечно, не остановится. Его дальнейшие замыслы богаты и серьезны. Не сомневаюсь, их осуществление по плечу Власову. Уже и в этой книге ряд вещей построен на материале, не имеющем отношения к спорту. Такие рассказы, как «Хосе, парэ!», «Леденец на палочке», «Папа Хемингуэй», говорят о широте возможностей, просторном круге интересов и знаний Юрия Власова. Уверен, что мы прочтем еще не одну его книгу. Ведь в запасе у молодого писателя так много «подходов»!
Лев Кассиль
КАТАВАСИЯ
Не завидуй тем, кто неизменно Мог беречь себя всему назло… Если брошено в костре полено, Можно ль тлеть и не давать тепло?
К.Кулиев
«…Нет. Ни книги, ни радио не отвлекли меня, - думал он, разглядывая старые потеки на потолке, - а валяться в номере и нервничать, ожидая соревнований, просто глупо».
Он сел. Задумчиво потер лоб. Посмотрел на окно. Слабый свет пробивался сквозь деревянные жалюзи. Поднялся решительно. Вздрогнул и сморщился от боли.
«Проклятые нарывы. – Он сел, выпрямив ногу. – Теперь не увеличиваются, но болят».
Вспомнил, как плохо спал эти ночи. Ныло воспаленное бедро. Боль терпел. А вот мысли… Куда сбежать от них?
«Не везет мне. Не знать отдыха. Не жалеть себя. И вот остается последний шаг. И другого случая не будет. И… приключается вся эта «катавасия».
Слово «катавасия» он вычитал из книги еще в детстве и случайно запомнил. С тех пор всегда, когда приходилось туго, приговаривал: «Ну и катавасия!» Хотя позабыл смысл загадочного слова.
Он с ненавистью смотрел на большие опухоли. «Раз, два, три… - Всего их восемь, он отлично это знает, но все-таки водит пальцем: - Четыре, пять…» И думает: «Какие отчетливые, багровые!» Нарывы раздули бедро как раз там, где под белой кожей залегали могучие мышцы.
Осторожно потрепал ногу, словно утешая больного друга, и отметил про себя: «Сегодня, кажется, не так жарко, как в тот день».
Он задыхался тогда от зноя. А массажист! Взъерошенный, красный (как в бане, где они обычно встречались в Москве), парень едва поспевал утираться полотенцем. Работая, массажист кряхтел. И ронял ему на спину крупные капли пота.
Теплые, мутные капли чужого пота. Его передернуло.
Было очень жарко. Градусов пятьдесят.
«Не массаж, а пытка», - подумал он.
Вечером он не обратил внимания на зуд. Раздражение, не больше. И только вымылся тщательнее. К утру пустяковое раздражение превратилось в здоровенные нарывы с надоедливой, дергающей болью.
«Что боль! – размышлял он. – Тысячу таких болей и тысячу уколов можно перетерпеть, лишь бы выступить. Выступить и не проиграть». Он медленно поднялся. Не спеша оделся, раздумывая о болезни. Еще раз пожалел себя. Когда шел к окну, чутко прислушивался к ноге. Вздохнул облегченно: «Нет, получше». Повеселел. Взялся за спутанный, в узлах шнур и потянул. Жалюзи заскрипели на разные голоса и уползли вверх. Ослепленный солнцем, он зажмурился и улыбнулся. На ощупь отыскал окно и толкнул его. Вместе с горячим воздухом в комнату ворвался приглушенный высотой шум большого города. Особенно громко стучали и гремели внизу трамваи: там была стрелка, и пути, раздваиваясь, разбегались в стороны.
У стола он остановился, взял «Лайф» с портретом Хемингуэя на обложке. Лицо у бородатого мудреца доброе, и в прищуренных глазах страдание. Долго смотрел в эти глаза, вспоминая Генри из «Прощай, оружие»… Потом вспомнил других людей и уже не из книг.
Под ворохом измятых галстуков заметил библию. Эту обязательную принадлежность всех «порядочных» гостиниц.
Потускневшие золотые буквы. Истертые сотнями пальцев грязные уголки страниц. Кого утешала и кого оправдывала эта равнодушная толстая книга? Увидеть бы их… И, рассеянно листая, снова думал о Хемингуэе. И о том, какая хрупкая вещь – человеческая жизнь, растворенная в бесчисленном множестве таких же жизней. Какая порой незаметная.
Убрал библию в стол.
«А я? Как у меня?.. Есть своя песня? Моя собственная? Моя работа? Мои увлечения? Пожалуй, в спорте я нашел себя. Там я – это я. Но неужели только спорт и есть моя песня?!» Эта мысль испугала его, и он побыстрее вышел, захлопнув за собой дверь.
Пока лифт опускался, он разглядывал старика лифтера. «Превосходная модель для художника, - восхищался он. – Изумительные руки! Эти пальцы, нервные, сухие. Как лежат они на черной стене кабины! И это выразительное лицо».
«А небо совсем и не голубое, - заметил он уже на улице. – Только говорят: голубое, голубое. Где? В стихах и на картинах… А оно бесцветное и в серых мерцающих точках. – В нерешительности остановился. – Куда пойти? К ребятам на соревнования? Но они уже «отработали». Могут кричать, худеть, волноваться, а мне нельзя…»
Решил посидеть у моря. Если идти переулками, оно близко.
«Как там наши? – Не думать о соревнованиях он не мог. – Агапов должен победить, не такой парень, чтобы проигрывать».
Под остроконечными крышами равнодушно дремали жирные голуби. Слабый ветерок вместе с пылью нес запахи ароматного кофе. В бесчисленных тратториях редкие клиенты потягивали ледяное пиво и вино.
Городской шум постепенно стих. Улицы раздались вширь, и дома спрятались за деревья.
Виллы. Проезды, вымощенные ракушечником. Железные решетки. Царство цветов за ними. Люди спокойные, самоуверенные. И все здесь тихо, вполголоса. Даже редкие машины едва-едва пыхтели, приноравливаясь к хозяевам.
Потом он заблудился и бродил, разыскивая дорогу. Долго слушал музыку около большого каменного дома.
Широкие окна настежь открыты. Звуки рояля и женские голоса разносятся по узкой старинной улочке.
Поодаль стоял грузовик. И шофер, толстый мужчина с синими небритыми щеками, тоже слушал и смотрел на окна. Шофер сидел на подножке своего автомобиля и увлекаясь, вместе с хором беззвучно тянул мелодию, раскачиваясь в такт.
Заныла растревоженная нога. С неохотой двинулся дальше. Очевидно, у него был глупый и нелепый вид, потому что он услышал женский смех, а подняв глаза, увидел, что смеются над ним.
Сбоку вырос развязный малый. Пьяное лицо расплылось в фамильярной улыбке.
- Девочки. Пять. – Он растопырил грязный кулак. – Одна лучше другой… - И выжидающе затеребил букетик в петлице. – Или приберечь для себя? – Он сжал пятерню с массивным кольцом на пальце. – Ну что ж? – Испуганно попятился. – Не хотите, воля ваша. – Он мешал вместе английские и французские слова…
Маленькое кафе над морем ему понравилось. Почти пустое и в глубокой тени широченных брезентовых зонтов. Он заказал фруктовый сок и попросил подогреть.
- Чуть-чуть. – И показал рукой на солнце. Официант понимающе кивнул, коснувшись пальцами горла.
«Море… На тебя можно смотреть бесконечно, - думал он. – Ты никогда не надоедаешь».
Захотелось рвануться с места. Перепрыгнуть изгородь пляжа. Сбросить одежду и кинуться в воду. И плыть, плыть… Нельзя. Сегодня нельзя.
Звон стекла и негромкое: «Пожалуйста, сеньор». Официант принес сок. Он расплатился и взял в руки стакан. Снова повернулся к морю.
Люди входили в воду и пропадали в танцующих солнечных бликах. Только возбужденные голоса да белые всплески выдавали их.
Сок оказался недурен. Он пил и смотрел на соседний столик. Ветер приподнял узорные края цветного тента. Тень отступила, и обыкновенное красное вино в длинных стаканах загорелось ровным рубиновым огнем.
Попросил газеты. Читал подряд, не пропуская ни строчки. Взвинченные болезнью нервы успокоились.
Официант безучастно стоял у стены. Безучастность была профессиональной, выработанной долгими годами. На самом деле интересовало все. Особенно этот могучий и грустный иностранец. О чем он так напряженно думает? Заглянуть бы в него. Кому это дано?
К обеду вернулся в гостиницу.
Ребята, точно сговорившись, по очереди подходят. Рассказывают мне, как выиграл Агапов. Потом приехал он сам. Я обнял его и поздравил с победой. Он счастливо улыбнулся и спросил:
- Как нога?
- Сегодня лучше.
- Буду «болеть» за тебя. – Семен пытается быть серьезным. – Давай побуду с тобой вечером на соревнованиях. Помогу.
- Не надо.
Я тяну его за шею и смеюсь. Он робко улыбается, потом смеемся оба. Он очень счастлив и не скрывает этого. Хлопает меня по спине и обрушивает поток впечатлений.
- Ого! – Семен подталкивает меня.
Я смотрю. У моей комнаты толпа.
Семен присвистнул.
- Тренеры и доктор. Это по твою душу, - заговорщически шепчет он. – Не поддавайся на уговоры! Требуй и никаких.
И вот я с ними в комнате. Всем очень неловко. Мы предупредительны и необыкновенно вежливы. Долго уступаем друг другу удобные места. Говорим о пустяках и не говорим о деле.
- Надо решать вопрос о выступлении.
Я вздрагиваю. Это говорит руководитель нашей делегации. Мы встречаемся взглядами. Он кивает головой и говорит, обращаясь к доктору: «Прошу вас».
Доктор суров и даже хмур. Это приличествует обстановке. Обводит всех глазами. Смотрит в потолок.
- Максимально возможными дозами пенициллина воспалительный процесс приостановлен. – Доктор боится оторвать взгляд от потолка, будто там читает свои мысли. – Спортсмен ослаб. – И перечисляет на пальцах. Пальцы у него короткие, толстые, с обгрызенными ногтями. – Несколько дней лежал. Температурил. Люминал пил. Ел плохо. Пропустил тренировки. – Он разглядывает свою руку. Пальцы зажаты в кулак, это сбивает его. Кажется, что больше говорить не о чем.
- М-м-м… В общем я против. – Он садится и снова встает. – Разумеется, против его выступления. – Доктор смотрит на нас, пытаясь угадать, какое оставил впечатление.
Дальше все, как в хорошо отрепетированном спектакле. По очереди берут слово. Я плохо слушаю. Злюсь и боюсь: «Вдруг и в самом деле это конец?!»
А они все говорят, говорят…
- Я кончаю, товарищи. Нельзя принимать необдуманные решения. А что-нибудь случиться? С нас спросят, да как спросят! «А вы куда смотрели дорогие товарищи? Зачем были там?» Пойми правильно. – Руководитель смотрит на меня. – Мы о тебе беспокоимся. И поэтому я присоединяюсь к доктору.
- Я тоже согласен с вами, товарищи. Повременить можно. Не последний день занимается спортом. А человека сбережем.
- А по-моему, выступить можно. Бывало и хуже. И выступили. Ничего, парень здоровый. Выдюжит… А как ты?
- Я?! Я прошу… Годы я мечтал, надеялся, учился, работал, тренировался. А это много. Вы знаете, это очень много. И теперь, когда все позади, отказаться? Вы видите – я здоров. Я выступлю хорошо. Поймите меня! Поверьте, все будет хорошо!
Просят выйти. Спорят долго. Я слышу голоса.
Потом лежу на кровати и слушаю музыку. Входит доктор. Достает лекарства, шприц, вату. Запах спирта.
Жду. Из репродуктора мужской голос, мягкий и грустный поет по-немецки:
Жизнь, для чего ты создана?
Ты – короткая остановка в очень длинной дороге.
Для любви и счастья ты создана…
Доктор бормочет:
- Я понимаю вас. Но зачем рисковать?
О, прощай молодость, здравствуй, грусть и тоска!
- Зачем рисковать? – В голове вспыхивают красные и желтые пятна: удары иглы в больное тело. Как их много!
Пересиливаю себя и говорю:
- Однажды, доктор, из-за ерундового недомогания я не вышел на помост. Думал, скорее выздоровлю. Но болезнь этим не кончилась. Я уж стал опасаться ее. А она, будто почуяв слабинку, перед любым выступлением набрасывалась… Изнурительная штука! Бодрость – и сразу вялость, уныние… - Я махнул рукой. – Нет, доктор, поддаваться нельзя. Поддашься раз, поддашься другой… Великую доблесть проявляет человек, когда сам создает себя. Лепит по своему разумению и воле. Не щепка в ручье. – Мне очень хотелось, чтобы доктор понял меня. Я повернулся к нему и, глядя в глаза, очень серьезно и убежденно сказал: - Ради победы, ради подавленных слабостей – не отступлю! Себя преодолеть – вот мой закон непреложный! Может, это и высокопарно звучит, но это мое. Маленькая слабость рождает большую. Большая – трусость и подлость. Так разъедается душа. Поэтому я беспощаден к себе, доктор. – И спросил: - Новокаин?
- Да.
Теперь радио передает скучное воскресное богослужение. Старческий дребезжащий голос читает молитву. Вторит хор, деловитый и торжественный.
Я смеюсь:
- Отпевают.
Доктор грустно улыбается. А я думаю? «Замечательная штука - новокаин». Сладкий дурман окутывает мозг. Нога теперь словно деревянная. Боли нет. Спрашиваю:
- Красиво звучит орган?
- Очень.
Иглы по-прежнему впиваются в тело.
- Может, выключим радио?
- Да, доктор, лучше выключить… Все, доктор?
- Нет.
- А теперь все?
Потом я задремал. Мне пригрезились давным-давно позабытые деревенские сени. Дом старый, на полу и в стенах большие щели. Скрипит дверь. Утро, и много-много солнца. Оно слепит сквозь щели глаза… Я сижу на крыльце, босой, в одних трусиках, и радуюсь новому дню. Полынь растерта пальцами, замечательно пахнет. И молоко от полыни горькое-прегорькое! А почему здесь доктор? Он стоит на крыльце и рассказывает матери обо мне. Зачем он это делает? И ведь мамы уже нет… А-а-а… Это я сплю.
…В тот вечер со мной происходило что-то непонятное, точно я и не болел, точно во мне пробудилась неимоверная сила. И, нетерпеливая, ворочаясь, бурлила.
На разминке я с трудом сдерживал себя. Хотелось так развернуть плечи, чтобы хрустнули кости и подались стены. Вырваться на простор! Сказочными шагами вымерять мир! И очутиться дома на маленьком дворике. Запыленный подорожник, исклеванный курами. Желтятся под забором одуванчики…
А после вбежать на Соколову гору. На лысой песчаной вершине всегда ветрено. Гора высокая, и Волга сверху – узкий ручеек. Перешагнуть впору. Сбросить бы с себя одежду – и прыгнуть в этот ручеек!
Никто и никогда, конечно, не прыгал с Соколовой горы в Волгу. Это невозможно. Но в своих детских мечтах я, замираю, проделывал это не раз. Парящей птицей скользнуть к матовой глади! И плыть…
Сливаются в неразборчивую полоску деревья, и люди на берегу, и дома. А гора с каждым движением все выше и выше забирается в небо.
Ровная зыбь поднимает меня. И я вижу впереди крохотный силуэт далекого бакена. Порыв ветра срывает с гребня белую пену. Я слышу ее шелест. Он и мое дыхание нарушают тишину. Быстрое течение несет меня.
Упоение движением. Тело изгибается и скользит. Коричневое плечо высовывается из воды. И вода струйками сбегает с него.
Переворачиваюсь на спину. Волны укачивают меня. Медленно погружаются ноги. Вода закрывает лицо. Смыкается надо мной. Прозрачный тонкий слой с расходящимися кругами. Тысячи световых лучиков смотрят на меня.
Я ударяю руками, ногами. Журчит вода в ушах. Быстрее, быстрее.
Я улыбаюсь яркому миру. Хватаю губами воздух и смеюсь…
Меня вызывают к штанге. Товарищи скрывают тревогу за беспечными шутками и улыбками. Идут за мной. Пожимают руки: «Удачи, удачи, дружище!»
Надо спокойнее, а я как одержимый рвусь на помост. Сбылась моя мечта!
Я горд, потому что не поддался, выдержал и пришел сюда через долгие-долгие годы!..
Вот она, штанга!
Люди ждут. И мои мышцы тоже. Но теперь скоро. Еще немного, одно мгновение, и все.
Сердце отсчитывает удары. Вспоминаю: «В секунду – удар, в минуту – шестьдесят, в час – три тысячи шестьсот. Состарился – значит сердце проделало огромную работу. Числу прожитых лет соответствует определенное количество ударов». Я вычитал это в журнале. Любопытно.
Я готов. Руки легли на гриф.
Вы слышали, как шумит кровь, когда тяжело? Я сейчас слышу. Но еще чуть-чуть и…
Я победил!
Восторженный гул шествует за мной.
Сегодня мой день! И я тоже творю!
Правда, я творю грубое и неподатливое. Но ведь грубое и неподатливое не значит некрасивое. Радость людей, радость, только что захлестнувшая зал, убеждает в этом.
Встаю на пьедестал почета. Приседаю на корточки – на шею надевают медаль. Шелковая лента липнет к телу. Медаль прижалась – холодная, маленькая. И безмерно дорогая. В ней часть моей жизни.
Почему-то дрожит голова. Я всем улыбаюсь, а сам пытаюсь унять дрожь. Опять отклеился пластырь. Прижал пальцами. Кровь толкает пальцы. И все громче и больнее стучит в воспаленной ноге…
Он понял, что ему не заснуть. Стараясь не шуметь, оделся. Вышел в коридор.
Лифт не работал. Он в недоумении остановился: путешествие с больной ногой по четырнадцати этажам не увлекало.
Хотел было съехать верхом на перилах. Взобрался и посмотрел в пролет: все показалось таким крошечным. Слез с перил и заковылял.
На первом этаже в просторном и по-дешевому роскошном зале было пусто. За конторкой дремал портье. Лицо на столе, а руки обнимают громоздкую вазу. В кресле спала овчарка. Услышав шаги, подняла морду. Внимательно посмотрела, но, не найдя ничего интересного, громко зевнула.
У дверей, покуривая, читал газеты швейцар. В вечернем выпуске он видел фотографию чемпиона и сейчас узнал его. Приветливо встряхнул газетой.
На этот раз он вышел к морю за каких-нибудь пятнадцать минут. Уселся на гранитный парапет. Плескалась вода. Из порта выползал огромный пароход.
Вспомнил, как вечером на соревнованиях кто-то некстати и громко рассмеялся в зале. Он только что поднял штангу на грудь и с виду очень легко. А на самом деле он едва поднялся, преодолевая проклятый закон тяготения, и дрожал от напряжения. Неожиданный смех крепко помешал. Он сбился с темпа и поспешил. Потерял нужную попытку.
Легкой ветер шевелил волосы и ласкал лицо.
- Вот и добился своего! – сказал тихо, вполголоса.
Он думал, что обрадуется. Но радости не было. Удивился – почему? Мысли набежали разом, как тучи в ветреную погоду.
«А если… если бы я и в другом добился такого успеха! – Он представил это и замер, поняв себя. И решил: - Вот тогда был бы счастлив».
Это «другое» было глубоким увлечением историей. Она полонила его еще подростком. Часто, сидя среди запыленных ветхих книг, воскрешая великие события прошлого, он мечтал о будущем. О том, как он напишет прекрасную и единственную в своем роде книгу о революциях. Это будет честный и самозабвенный труд. Вероятно, труд все жизни. В нем будет воздано должное всему. И давно минувшее свяжется в непрерывную гигантскую логическую цепь событий.
Где-то в глубине души он верил, что такая работа у него получится.
Забрезжил рассвет. Он услышал хриплые крики и стук моторов. От берега отплывали лодки.
Соскочил с парапета и побрел в гостиницу. Возле киоска его обогнал грузовичок и тут же остановился. Шофер вытащил кипу газет и бросил продавщице на прилавок. Уехал.
Он купил газету. На первой полосе увидел портрет знаменитого преступника с измученным лицом. Прочел: «Вчера казнен Шосман». А пониже заметил себя со штангой в руках. Фотография была мутная, неразборчивая, хотя и занимала полстраницы.
«Ну что же, - решил он. – Для них я очередная сенсация. – Усмехнулся, когда подумал: - Не убийца, но тоже сенсация».
Вспомнил, что сегодня вечером будет уже дома. На душе сделалось радостно и спокойно. И понял, что не смог бы прожить здесь больше ни одного дня…
1962 г.
ВЫСТОЯТЬ!
Длинный коридор из людей. Я шагаю на помост. Немного позади – тренер. Впереди большой зал, тишина и штанга. На штанге рекордный вес.
Поправляю трико, ремень. С ваты в руке тренера вздыхаю нашатырный спирт. Подхожу к штанге и пробую гриф. Иногда он заклинивается. И не проворачивается. Можно повредить кисти.
Гриф отличный. Насечка впивается в кожу. Острая, не стерта руками. Такой гриф называют «злым». Словно наждак, он беспощадно сдирает кожу с груди и шеи, оставляя на них багровые ссадины. Зато хват в кистях – мертвый. Пальцы не разожмутся.
Расставляю ступни. Предельно точно. Отклонение нарушит движение. Штанга не пойдет по выгодному пути.
Ступни на месте. Закрываю глаза и распускаю мышцы. Тело, как плеть, висит безвольно. Шевелю губами. Читаю любимые стихи. Ритуал. Он будит меня и помогает собраться…
«В тебе прокиснет кровь твоих отцов и дедов. Стать сильным, как они, тебе не суждено. На жизнь, ее скорбей и счастья не изведав, ты будешь, как больной, смотреть через окно. И кожа ссохнется, и мышцы ослабеют, и скука въестся в плоть, желания губя. И в черепе твоем мечты окостенеют. И ужас из зеркал посмотрит на тебя. Себя преодолеть!.. »*
Себя преодолеть!
Преодолеть! Я дрожу и горю. Сжимаюсь. Мельком оглядываюсь. Проскальзывают трибуны, люди, огни.
Я неправильно потянул штангу. И чтобы «поймать» ее и удержать на груди – сильно нагнулся вперед. Плохо!
Выпрямляюсь и думаю лишь об одном: устоять. Сойду – изменится верное положение штанги, мышц и туловища. Незаметно, но изменится. А это почти всегда верная неудача.
Нет, стою. И штанга на груди.
Воздух. Глотнул и замер. Скованы мышцы. Вес перекладываю на грудь, освобождая от тяжести руки.
Кисти расслаблены. Локти вдоль корпуса.
Жду команды судьи и дрожу. Тяжело и неудобно так стоять. Спина заломлена назад. Штанга сдавливает сосуды, и в голове нарастает гул. Если судья еще задержит хлопок – не одолею «железо».
Команда! Врос в усилие. Штанга сорвалась с груди и стремится вверх. Звон в ушах. Гул натянутых мускулов. Точно басовые струны рокочут.
Проскочить бы «мертвую» точку. Самый дурной момент. Одна группа мышц, отключаясь, передает усилие следующей. А та, следующая, - в положении крайне невыгодном и поэтому не развивает наибольшей мощности. Штанга здесь может остановиться, а борьба… закончиться.
Вжимаюсь в усилие! Такое ощущение, будто я вдавился в какую-то форму. И вдавился изо всех сил. И все равно я еще вжимаюсь!
Готовился к яростной схватке, ожидая огромного сопротивления, а штанга уже проскочила «мертвую» точку и сама лезет на вытянутые руки. Рвануло за ней. Больно хрястнули позвонки. Теряю равновесие. Значит, неудача.
Выстоять!
Вот-вот оторвутся носки и судьи не засчитают попытку. А попытка почти удалась, только бы удержать равновесие.
Обрушился, точно стена высоченного дома, крик. Кричат люди. Крик подхлестывает.
Не сдаюсь. Из последних сил упираюсь руками. Весь я в музыке. На пределе басовые струны – самые мощные мускулы. Вплетается стон маленьких, крохотных волоконцев.
Балансирую корпусом. Ступни перекатываются в ботинках, но ботинки неподвижны. Их нельзя отрывать от пола. Запрещено правилами.
Слушаю штангу над головой. Слушаю, как одно большое ухо.
Держать!
Резкая боль в позвоночнике. Будто удар сапогом.
Ничего вокруг, кроме дерганного пестрого пятна. И оттуда навстречу – крик людей. Он удерживает меня. Заставляет не повиноваться боли и выпрямляет до упора руки.
«Гхы!» - вырывается воздух их груди.
- Есть! – голос судьи.
Сразу навалилась усталость, как громадная мокрая простыня.
Я возвращаюсь домой. Бинты поддерживали плечи, шею. Давили на горло. Волнами стихало возбуждение. А я шел и шел. И невозможно было унять радость…
______________
* Из стихотворения «Меч» Э. Верхарна
1963 г.
ironmine.narod.ru
Юрий Власов – исключительно одаренный и разносторонне развитый человек. Судите сами: военный инженер, многократный Чемпион Мира и Европы, Чемпион Олимпийских игр, историк и писатель, общественный и политический деятель и депутат Государственной думы России. Он, один из немногих атлетов, был удостоен звания «Самый сильный человек планеты».
Юрий Петрович Власов родился 5 декабря 1935 года на Украине, в городе Макеевка Донецкой области. Его отец – Петр Парфенович Власов (1905-1953), выпускник Московского института востоковедения, много лет проработал в Китае на дипломатической работе, а за год до смерти стал чрезвычайным и полномочным послом СССР в Бирме. Мама, Мария Даниловна, была из старинного рода кубанских казаков. Всю свою жизнь она проработала в библиотеке, в последние годы – в качестве заведующей. Именно она привила своим сыновьям Юрию и Борису любовь к литературе. Мария Даниловна ушла из жизни в 1987 году.
С самого раннего детства Юрий Власов мечтал стать офицером или дипломатом, как его отец. На семейном совете было решено, что лучшим началом любой карьеры станет серьезное образование и жесткая дисциплина. Поэтому в 1946 году Юру отдают в Саратовское суворовское военное училище. Именно в училище Власов всерьез увлекся спортом. Он получает второй взрослый разряд по легкой атлетике, занимает призовые места в лыжных гонках, в конькобежном спорте и толкании ядра. На городском соревновании по борьбе занимает первое место.
Активное занятие спортом делает из Юрия Власова настоящего богатыря. В свои неполные пятнадцать лет он имеет вес почти девяносто килограммов. И это при отличной фигуре, в которой нет ни грамма лишнего жира. Тренеры советуют ему не распыляться, а подумать о серьезном занятии силовыми видами спорта.
Вот, как сам Юрий Петрович Власов вспоминает то время:
Не знаю, как бы сложилась моя спортивная судьба, не прочитай я в училище книгу «Путь к силе и здоровью». Георг Гаккеншмидт зажег мое желание стать сильным и здоровым человеком, он буквально поразил и очаровал меня своим примером.
Окончив суворовское училище с серебряной медалью, в 1953 году Юрий Петрович Власов поступает в Московскую военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского. В академии Власов приобщается к занятиям тяжелой атлетикой, хотя раньше особого интереса к ней не проявлял. Его вдохновили быстрые первые успехи в этом виде спорта. К 1957 году он выполняет норматив мастера спорта по тяжелой атлетике. И не просто выполняет норматив, а ставит свой первый всесоюзный рекорд: в рывке – 144,5 килограмма и в толчке 185 килограммов. Примечательно, что значок мастера спорта Власову вручил легендарный маршал Семен Михайлович Буденный.
Я получил колоссальное удовлетворение. Может быть, в первый раз в своей жизни почувствовал, что сделал что-то важное и большое сам. Папа был очень горд моим успехом, — это собственные слова гениального атлета о том памятном дне.
В 1957 году Юрий Петрович Власов устанавливает еще целый ряд общесоюзных рекордов и добивается признания в спортивных кругах, обеспечивая себе заслуженное место в списке лучших тяжелоатлетов Советского Союза. Но большой спорт редко обходится без травм, особенно, когда у начинающего спортсмена еще нет достаточного опыта. На соревнованиях в городе Львове, при попытке поставить свой новый рекорд, Юрий Власов получает серьезную травму позвоночника и ноги. Но нет худа без добра – именно в период реабилитации атлет знакомится со своей будущей женой студенткой-художницей Натальей Модоровой. Поддержка любящей жены, верных друзей, тренеров и медиков позволяет Власову в кратчайшие сроки вернуться на помост для осуществления своих амбициозных планов.
В 1959 году великий тяжелоатлет оканчивает академию с красным дипломом и получает военную специальность – инженер авиационной связи. Еще курсантом Власов решает посвятить себя большому спорту. После обучения он приступает к профессиональным тренировкам в ЦСКА. Его тренером и другом на всю жизнь становится великий Сурен Петросович Багдасаров. В этом же, 1959 году ему присваивают почетное звание – заслуженный мастер спорта, а на Варшавском чемпионате Мира и Европы Юрий Власов становится чемпионом, показав в троеборье 500 килограммов. Тем самым бросая вызов казавшейся непобедимой в то время американской сборной по тяжелой атлетике
1960 год становится триумфальным для Юрия Петровича Власова. Сначала первое место на чемпионате Европы в Милане, где тяжелоатлет повторяет свой рекорд в троеборье. Затем Олимпиада в Риме, на которой были на голову разбиты американские атлеты Норберт Шемански и Джим Брэдфорд. В сумме Власов поднимает 537,5 килограммов. Зрители соревнований рукоплещут советскому богатырю. Ему присваивают почетнейшее звание лучшего спортсмена Римской олимпиады, и награждаю титулом «Самый сильный человек планеты». Благодаря победе Власова тяжелая атлетика на долгие годы становится популярным видом спорта во всем мире.
Юрий Петрович Власов разрушил существовавшие стереотипы, что тяжелоатлет — ограниченный и зацикленный на тренировках субъект. Перед журналистами предстал высокообразованный, интеллигентный человек, способный вести беседы на любые темы, знающий мировую литературу и способный совершенно свободно общаться на французском и китайском языках. Мировая общественность была буквально влюблена в советского спортсмена.
На церемонии закрытия XVII Олимпийских игр Юрий Власов гордо нес знамя советской команды. На чемпионатах Мира и Европы с 1961 по 1964 годы Юрий Петрович Власов неизменно становится чемпионом. Причем чемпионат Европы в Москве он выигрывает с результатом 562,5 килограмма. Поэтому на Олимпийские игры 1964 года в Токио Власов приехал в качестве основного фаворита. Его главным и пожалуй единственным серьезным соперником был товарищ по сборной Леонид Жаботинский. Возможно, Юрий Петрович переоценил свои силы, но в результате тактической борьбы олимпийским чемпионом стал именно Жаботинский, а Власову пришлось довольствоваться утешительным вторым местом. После «поражения» на токийской олимпиаде мастер решил оставить большой спорт. 15 апреля 1967 года на чемпионате Москвы Власов установил свой последний мировой рекорд, а в 1968 году официально простился с большим спортом.
После ухода из большого спорта для атлета не стоял вопрос, чем заниматься в дальнейшей жизни, и он с головой ушел в литературу. Тем более что с 1959 Юрий Власов активно печатает свои очерки и рассказы. Его первая книга – сборник рассказов «Себя преодолеть» — вышла еще в 1964 году, перед поражением на токийской олимпиаде. В 1972 году в свет выходит повесть «Белое мгновение», в 1973 — «Особый район Китая 1942-1945» — плод семилетней работы в архивах СССР. В этой книге автор активно использовал дневники своего отца и издал ее под его псевдонимом Владимиров. В 1976 году поклонники литературного таланта Власова смогли познакомиться с его романом «Соленые радости». Жизнь в стране менялась и до поры Власов замолчал. Он вообще не любит вспоминать этот период своей жизни. В 1984 году была издана «Справедливость силы». Это и автобиография, и размышления о спорте. Все последующие работы Юрия Петровича Власова в основном историко-публицистические. Это мысли о стране, народе и о месте человека в жизни.
Юрий Власов ушел с помоста, установив тридцать один мировой рекорд. Но спорт не сразу ушел из его жизни. С 1985 по 1987 год Власов был президентом Федерации тяжелой атлетики СССР. После признания Госкомспортом СССР атлетической гимнастики как самостоятельного вида спорта и создания Федерации атлетической гимнастики СССР (апрель 1897 года) Юрий Власов стал ее первым президентом. Но старые травмы не давали забыть о себе. Работу в федерации пришлось оставить из-за ухудшившегося состояния здоровья. В последующие три года знаменитый тяжелоатлет перенес несколько сложнейших операций на позвоночнике. И только могучая природная сила, и закаленная в соревнованиях воля помогли Власову вернуться к активной творческой и общественной жизни.
В 1989 году Юрий Петрович Власов был избран народным депутатом СССР. В августе 1991 года атлет участвовал в защите Белого дома. В 1993 году его избрали депутатом Государственной думы. Поднабравшись политического опыта, в 1996 году Юрий Власов пробует свои силы на президентских выборах. Но пройти дальше первого тура у великого спортсмена не получилось. После этой политической неудачи Юрий Петрович Власов надолго замыкается в кругу семьи, где случилась трагедия – умирает его первая жена. Спортсмен заключает второй брак. Самое полное интервью Власов дал в 2005 году, сразу после своего семидесятилетия, корреспонденту «Комсомольской правды». Он рассказал о молодости, родителях; поделился воспоминаниями о своих спортивных успехах; поговорил о судьбе современной России, о своем творчестве, о планах на будущее. В конце интервью Власова спросили, какова его физическая форма в год юбилея.
Не стану хвастаться, — улыбнулся «самый сильный человек планеты», но и в семьдесят лет поднимаю сто восемьдесят пять килограммов.
По материалам сайта www.everlive.ru
1001.ru
